Повсюду, где он проходил, он внимательно
смотрел на окружавшие его предметы. На стены, на двери, на лица людей; он останавливался
перед кабаре и слушал нестройную музыку. Почти в каждом ночном заведении
выступали танцовщицы, исполняющие соблазнительный танец живота. Однажды Эллиот
остановился, чтобы послушать, как какой-то человек играет на флейте.
Он нигде не задерживался подолгу – только
когда очень уставал. Тогда он усаживался на скамейку, иногда даже задремывал.
Ночь была тихая, мирная, совсем не похожая на полные опасностей лондонские
ночи.
В два часа ночи он все еще бродил. Он прошел
через весь средневековый город и теперь возвращался в новый район.
Джулия стояла у поручня, придерживая концы
шали. Она смотрела вниз, на темную воду. Она сильно замерзла, руки онемели от
холода. И ей показалось забавным, что такая вещь, как холод, больше не волнует
ее. Совсем не волнует.
Она вообще была не здесь. Она была дома, в
Лондоне. Она стояла в оранжерее, полной цветов. Там был Рамзес, его тело было
спеленуто полотняными бинтами. Она видела, как он поднял руку и снял обмотки с
лица. Голубые глаза посмотрели прямо на нее, в глазах светилась любовь.
– Нет, все не так, – прошептала она.
Но с кем она говорит? Никто не слышал, что она
сказала. Корабль спал, цивилизованные британцы возвращались домой после
маленького приятного путешествия по Египту. Они были счастливы, что повидали
знаменитые пирамиды и храмы. «Уничтожь эликсир. До последней капли».
Она смотрела вниз, на бушующее море. Внезапно
ветер взметнул ее волосы и концы теплой шали. Джулия вцепилась в поручень, шаль
сорвалась с ее плеч и улетела прочь.
Туман поглотил ее. Джулия так и не увидела,
как шаль упала в воду. Звуки ветра и шум корабельного двигателя внезапно стихли
– все превратилось в сплошной туман.
Ее мир разрушен. Мир бледных красок и неясных
звуков исчез. Она слышала только его голос: «Я люблю тебя, Джулия Стратфорд».
Она слышала саму себя: «Лучше бы я никогда не увидела тебя! Лучше бы ты не
мешал Генри!»
Внезапно Джулия улыбнулась. Хотя бы раз в
жизни она так замерзала? Она посмотрела вниз. На ней была одна тонкая ночная
рубашка. Неудивительно. Правда, лучше бы она умерла. Умерла, как ее отец. Генри
кинул яд в ее чашку. Она закрыла глаза и подставила лицо ледяному ветру.
«Я люблю тебя, Джулия Стратфорд!» – снова
возник в памяти голос Рамзеса, и на этот раз она услышала другой свой ответ,
такой прекрасный: «Я буду любить тебя до самой смерти».
Нет смысла возвращаться домой. Все
бессмысленно. Подражать жизни, делать вид, что живешь. Приключение закончилось.
И теперь нормальная жизнь будет казаться кошмаром. Отца у нее больше нет, она
оторвана от реальности; ей осталось только вспоминать о светлых минутах,
которые довелось прожить.
Вот она с ним в палатке, вот занимается с ним
любовью, наконец-то она принадлежит ему.
В старости у нее не будет детей, которым она
могла бы рассказать, почему так и не вышла замуж. Не будет молодых людей,
которым она рассказала бы о своих приключениях в Каире. Она не станет той
женщиной, которая всю свою жизнь будет хранить ужасную тайну и всю жизнь будет
раскаиваться.
Да, все это слишком печально. Зачем долго
раздумывать? Темные воды ждут ее. За считанные секунды ее унесет далеко, очень
далеко от корабля – и шансов на спасение не будет. И вдруг Джулии показалось,
что это будет прекрасно. Ей нужно всего лишь залезть на поручень и прыгнуть навстречу
холодному ветру.
Да, ветер чуть не снес ее, когда она
забиралась на поручень. Он забрался под рубашку и обдувал ее со всех сторон.
Джулия широко раскинула руки и прыгнула. Ветер заревел еще громче. Вот она уже
летит над водой! Все кончено!
В эту секунду она поняла, что теперь ничто ее
не спасет, никто не успеет вмешаться. Она уже падала, и ей хотелось произнести
имя отца. Но на ум пришло имя Рамзеса. Ах, как приятно произносить это имя, как
сладко оно звучит!
Сильные руки поймали ее. Она зависла над морем,
ничего не видя вокруг из-за тумана.
– Нет, Джулия, нет.
Это был Рамзес. Он перенес ее через поручень и
прижал к себе. Рамзес стоял на палубе, крепко обнимая ее.
– Никакой жизни после смерти не будет,
Джулия. Она разразилась рыданиями. Она таяла, как лед, горячие слезы текли из
глаз. Она прижалась к Рамзесу и спрятала лицо у него на груди.
Она снова и снова произносила его имя. Она
чувствовала, как его сильные руки укрывают ее от ветра.
Каир проснулся вместе с солнцем. Казалось,
жару рождают сами улицы; ожил базар; над открытыми дверями домов надулись
разноцветные тенты; отовсюду доносились крики верблюдов и ослов.
Эллиот уже здорово устал. Он спал на ходу, но
продолжал идти. Он медленно проходил мимо медных и ковровых лавчонок, мимо
продавцов антиквариата и фальшивых древностей – дешевых египетских «реликвий»
стоимостью в несколько пенсов, мимо продавцов мумий, которые заявляли, что у
них в продаже имеются даже цари.
Мумии. Они стояли в ряд возле белой
оштукатуренной стены на горячем солнце; мумии, испачканные в земле,
потрепанные, в рваных ветхих пеленах. Однако черты их лиц отлично угадывались
под туго натянутыми бинтами.
Эллиот остановился. Мысли, которые всю ночь
роились в усталом мозгу, растаяли. Образы близких, тех, кого он когда-то любил,
внезапно исчезли. Он был на базаре. Его сжигало солнце. Он смотрел на ряд
мертвых тел, прислоненных к белой стене.
Он вспомнил слова Маленки: «Они делают
великого фараона из моего англичанина. Из моего красавца англичанина. Они
положили его в битум; они сделают из него мумию на продажу туристам… Мой
красавец англичанин – они запеленают его в полотно, они сделают из него царя».
Он подошел поближе. Несмотря на то что зрелище
было отвратительным, мумии почему-то притягивали его. Первая волна тошноты
накатила на него, когда он стал рассматривать самую крайнюю – самую высокую и
худую. Вторую волну вызвал, подошедший к нему толстопузый торговец в полосатой
хлопчатобумажной робе. Он сцепил за спиной руки и важно выпятил пузо.
– Могу предложить вам. очень выгодную
сделку, – сказал торговец– Этот экземпляр здорово отличается от всех
остальных. Видите? Если приглядитесь, то заметите, какие отличные у него
кости, – это был великий царь. Подойдите! Подойдите поближе. Присмотритесь
к нему.
Эллиот неохотно подчинился. Толстые тугие
пелены, ветхие, древнее древних, – отличная работа. И запах – гнилостный,
вонючий запах земли и битума; но под толстым слоем бинтов было отчетливо видно
лицо: нос и широкая полоса лба, глубоко посаженные глаза и тонкие губы. Перед
ним было лицо Генри Стратфорда – никаких сомнений!
