Он слышал, как Генри налил в чашку кофе:
ему-то спешить было некуда. Маленькое закрытое помещение наполнилось кофейным
ароматом.
Лоуренс уселся на походный стульчик и снова
приложил ко лбу носовой платок. Целые сутки без сна. Наверное, ему следует
отдохнуть.
– Выпей кофе, дядя Лоуренс, – сказал
Генри. – Я тебе налил– Он протянул полную чашку. – На улице тебя
ждут. А ты очень устал.
– Вот идиот, – прошептал Лоуренс–
Ушел бы ты отсюда.
Генри поставил перед ним чашку, прямо рядом с
дневником.
– Осторожно! Папирус бесценен.
Кофе выглядел соблазнительно, несмотря на то
что его подал Генри. Лоуренс поднял чашку, сделал большой глоток и закрыл
глаза.
Что он увидел в тот момент, когда отнимал
чашку от губ? Мумию, раздувавшуюся в солнечных лучах? Не может быть. От
внезапного жжения в горле все расплылось у него перед глазами. Казалось, горло
сжимается. Он не мог ни говорить, ни дышать.
Лоуренс попытался встать. Он смотрел на Генри
и внезапно почувствовал запах, идущий от чашки, которую все еще держал в
трясущихся руках. Запах горького миндаля.
Это был яд. Чашка падала. Словно в тумане,
Лоуренс услышал, как она ударилась о каменный пол.
– О господи! Ублюдок!
Он падал, протянув руки к племяннику, который
стоял с мрачной усмешкой на белом лице и равнодушно смотрел на него, будто не происходило
ничего ужасного, будто Лоуренс не умирал.
Его тело забилось в агонии. Сделав усилие, он
обернулся. Последнее, что он увидел, была мумия в дразнящем солнечном свете.
Последнее, что он почувствовал, был песок на полу, в который уткнулось его горящее
лицо.
Генри Стратфорд долго стоял неподвижно. Он
смотрел вниз, на тело своего дяди, – словно не верил тому, что видел.
Кто-то другой это сделал. Кто-то другой проникся его разочарованием и
расстройством и воплотил в жизнь его ужасный план. Кто-то другой опустил
серебряную кофейную ложечку в старинный кувшин с ядом и влил яд в чашку
Лоуренса.
Все замерло – даже пыль в солнечных лучах.
Казалось, что крошечные пылинки растворились в горячем воздухе. Только слышался
тихий звук: что-то похожее на сердцебиение.
Игра воображения. Через это надо пройти. Надо
совладать с руками, чтобы они перестали дрожать, надо удержать крик, готовый
сорваться с трясущихся губ. Потому что если он закричит – этот крик уже не
унять.
«Я убил его. Я его отравил».
Теперь его плану ничто не помешает: устранено
самое главное препятствие.
Наклониться, пощупать пульс. Да, он мертв.
Умер.
Генри выпрямился, поборов внезапный приступ
тошноты, и быстро вытащил из портфеля несколько бумаг. Окунул перо в чернила и
аккуратно, четко вывел на бумагах имя Лоуренса Стратфорда, как уже делал
несколько раз в прошлом – на менее важных документах.
Его рука отвратительно дрожала, но так даже
лучше. Более похоже на почерк дяди. Подпись получилась превосходно.
Генри положил ручку на место и постоял немного
с закрытыми глазами, стараясь успокоиться и думать только одно: «Дело сделано».
Внезапно странная мысль пронзила его: он мог
бы все переиграть. Это был лишь порыв; он может повернуть время назад, и его
дядя оживет. Ведь это не должно было случиться! Яд… кофе… Лоуренс мертв.
Потом к нему пришло воспоминание – чистое,
яркое, приятное – о том дне двадцать один год назад, когда родилась его кузина
Джулия. Его дядя и он сам сидели вдвоем в гостиной. Его дядя Лоуренс, которого
он любил больше, чем родного отца.
– Я хочу, чтобы ты знал, что ты всегда
будешь моим любимым племянником…
Господи, неужели он сходит с ума? На мгновение
он позабыл, где находится. Он готов был поклясться, что в комнате есть еще
кто-то. Но кто?
Эта штуковина в саркофаге. Не надо смотреть на
нее. Это вроде как свидетель. Надо думать о деле.
Бумаги подписаны. Акции можно продать. Теперь
у Джулии будут все основания выйти замуж за этого тупицу Алекса Саварелла. А у
отца Генри будут все основания полностью завладеть капиталами «Судоходной
компании Стратфорда».
Да. Да. Но что делать сейчас? Он снова
посмотрел на письменный стол. Все как и было. Шесть блестящих золотом монет
Клеопатры. Ах да, надо взять хоть одну. Генри проворно опустил монету в карман.
Кровь прилила к лицу, разгорячив его. Да, монета может принести удачу. Надо
спрятать ее в пачку сигарет. Вынесет – никто и не заметит. Отлично.
Теперь немедленно уходить отсюда. Нет, он
ничего не соображает. Он так и не смог успокоить сердцебиение. Позвать Самира –
так будет правильнее. Что-то ужасное случилось с Лоуренсом. Удар? Сердечный
приступ? Невозможно описать! А эта комната как могила. Надо немедленно позвать
врача.
– Самир! – крикнул он, слепо глядя
вперед, будто трагический актер в момент потрясения.
Его взгляд снова уперся прямо в эту мрачную,
похожую на саму смерть фигуру в бинтах. Неужели она тоже смотрит на него?
Неужели ее глаза под тряпками открыты? Абсурд! Но эта иллюзия повергла его в
паническое состояние, так что крик о помощи получился очень естественным.
Глава 2
Клерк украдкой читал последний выпуск «Лондон
джеральд», спрятав развернутые листы под темным лакированным столом. В конторе
было тихо, так как шло совещание директоров. Единственным звуком был отдаленный
стук клавиш пишущей машинки в приемной.
«ПРОКЛЯТИЕ МУМИИ УБИВАЕТ ВЛАДЕЛЬЦА
«СУДОХОДНОЙ КОМПАНИИ СТРАТФОРДА».
РАМЗЕС ПРОКЛЯТЫЙ УБИВАЕТ ВСЕХ,
КТО НАРУШАЕТ ЕГО ПОКОЙ».
До чего же эта трагедия подействовала на
воображение публики! И шагу не ступишь: на всех первых полосах одна и та же
история. Как же популярные газеты наживаются на ней, разукрашивая статьи наспех
нарисованными картинками с пирамидами и верблюдами, с мумией в деревянном
саркофаге и с бедным мистером Стратфордом, лежащим возле ее ног.
Бедный мистер Стратфорд, он был таким хорошим
человеком, с ним было так приятно работать… Теперь о нем будут помнить из-за
его ужасной сенсационной смерти.
Не успел клерк переварить эту ужасную новость,
как прочитал не менее сенсационное сообщение:
«НАСЛЕДНИЦА НЕ БОИТСЯ ПРОКЛЯТИЯ МУМИИ. РАМЗЕС
ВЕЛИКИЙ НАПРАВЛЯЕТСЯ В ЛОНДОН».
