Первым ощущением было падение – падение вниз головой. Дыхание перехватило – какое уж там «дышите глубоко и равномерно»! В груди у Ивана образовался тугой ком, не замедливший двинуться в сторону горла, и Голицын всерьез испугался, не является ли тот его утренним завтраком.
Приложив титанические усилия, Ивану все же удалось загнать его обратно вниз. Точнее – вверх: по всем признакам он так и продолжал лететь в пропасть – головой вперед.
Голицын запрокинул голову, пытаясь разглядеть приближающееся дно, и от резкого движения его тут же замутило. Зажмурившись, Иван заставил себя глубоко вздохнуть: раз, другой, третий… Наконец тошнота отступила, и он вновь открыл глаза.
Как выяснилось, никуда-то он особо и не падал. Скорее – медленно скользил вдоль пола (или стены?), не приближаясь, но и не удаляясь. Протянув руку, Иван попытался ухватиться за нее, но не достал каких-то полметра. Голицын дернулся, стремясь рывком покрыть это расстояние, но лишь завертелся волчком. Стена замельтешила перед глазами, и вновь подкатила тошнота.
Сосредоточив все свое внимание на отчаянной борьбе с ней, Иван отвлекся, поэтому неудивительно, что внезапное завершение полета оказалось для него полным сюрпризом. На пути его вдруг встала стена – не та, до которой несколько секунд назад он тщетно пытался дотянуться, а другая, расположенная перпендикулярно первой. С размаху врезавшись в нее спиной – от травм Голицына уберегло лишь мягкое пружинящее покрытие – Иван судорожно взмахнул руками и – о, чудо! – пальцы наткнулись на что-то вроде гибкой матерчатой петли и сами собой сжались. Последовал рывок – это, оттолкнувшись от стены, его тело попыталось продолжить полет в противоположном направлении – но петля держалась крепко и, болтая ногами, Голицын завис, словно воздушный шарик на веревочке.
Ну что же, по крайней мере, он, наконец, обрел опору.
Медленно подтянувшись, Иван нащупал на стене еще одну петлю, за которую и не замедлил ухватиться второй рукой, а затем и третью – за нее он уцепился ногами. Приступ тошноты, кажется, миновал, хотя ощущение перевернутости всего окружающего не проходило. К тому же заложило нос – как при насморке. Впрочем, опасаясь возвращения тошноты, дышать Голицын все равно предпочитал ртом.
Решив, что пришло время осмотреться, Иван медленно повернул голову.
Он находился на полу (а может быть, и на потолке – по крайней мере, это было бы куда ближе к его внутренним ощущениям) огромного, освещенного мягким, чуть мерцающим светом прямоугольного зала. Сзади и чуть левее, на торцевой стене, виднелся яркий шестиугольник главных ворот, через которые Иван сюда и попал. Голицын перевел взгляд в противоположную сторону: так и есть, точно такой же шестиугольник и в другом конце. Типа, ворота соперника. Противника, впрочем, в поле зрения не наблюдалось – в отличие от своих, в беспорядке разлетевшихся во все стороны.
Метрах в десяти позади себя, на том же полу-потолке, Иван сразу же заметил Глеба. Соколов висел, вцепившись обеими руками в одну из петель, и выглядел при этом, надо признать, весьма нелепо. «Впрочем, наверное, как и я сам», – подумал Голицын и, осторожно отцепив левую руку, слегка помахал ею товарищу. Тот, найдя, наконец, опору для одной из ног, столь же аккуратно махнул в ответ.
Убедившись, что с лучшим другом все в порядке, Иван принялся отыскивать глазами остальных. Меньшиков и Климов все еще дрейфовали в пространстве, время от времени резким телодвижением пытаясь изменить свой курс, но тем самым лишь усугубляя свое положение. Генка Семак долетел до самых вражеских ворот и теперь парил над ними, придерживаясь рукой за один из шлюзов. Что же касается Пашки, то он, похоже, с невесомостью уже вполне освоился. Со смесью удивления и зависти Голицын наблюдал, как Хохлов, сгруппировавшись, оттолкнулся ногами и стрелой устремился через зал. В несколько секунд достигнув противоположной стены, Пашка ловко ухватился руками за петли и повис, улыбаясь во весь рот – явно очень собой довольный.
Задорно помахав рукой Глебу с Иваном, Хохлов вновь стартовал и унесся в сторону зависшего над воротами Семака.
Голицын бросил быстрый взгляд на Соколова. Словно прочтя его мысли, Глеб кивнул, и вытянув руку, принялся отгибать пальцы. Один… Два… На счет три друзья одновременно оттолкнулись от стены – Иван едва заставил себя расцепить руки – и понеслись через зал.
Точнее, что касается Глеба, так оно и было: по кратчайшей траектории Соколов устремился к противоположной стене. Что же до Ивана, то ему повезло гораздо меньше: на пути у него, откуда ни возьмись, выросло распростертое тело так никуда и не приткнувшегося здоровяка Меньшикова. Словно подстреленная птица, Голицын отчаянно замахал руками, силясь избежать столкновения, но все было напрасно: единственное, чего он достиг, это врезался в Сергея не головой, а ногами.
Меньшиков громко выругался – и это были первые слова, услышанные Иваном в зале – да и самому ему как-то не приходило в голову, что здесь можно разговаривать. Отскочив друг от друга, словно шары на бильярде, курсанты помчались в противоположные стороны. Невесть откуда взявшаяся стена навалилась на Голицына, пронеслась над головой и довольно чувствительно ударила по хребту. Руки Ивана бешено заскребли по ней, ища заветную петлю, но промахнулись, и полет продолжился в обратную сторону – только с еще более сильным вращением.
Стены, пол, ворота, курсанты калейдоскопом мелькали перед глазами Голицына. Он окончательно потерял ориентацию в пространстве, а с ней – и самообладание. К тому же, вновь напомнил о себе, рвясь наружу, так неосторожно съеденный утром – и весьма плотный – завтрак. Так что, наверное, ничего удивительного в том, что стена вновь появилась перед Иваном совершенно неожиданно, не было. Голицын вскинул руки, заслоняясь от неминуемого удара, как вдруг какая-то сила рванула его назад.
– Ну что, накувыркался? – с улыбкой спросил Глеб. Вытянув руку, он держал друга за шиворот комбинезона, словно кутенка.
Стиснув зубы, Иван не ответил. Его противостояние с завтраком как раз вступило в решающую стадию, а резкое торможение едва окончательно не склонило чашу весов не в пользу курсанта.
– Видел бы ты, какой у Меньшикова фингалище под глазом! – заявил между тем Соколов. – Обещал, что если узнает, кто это его так – прибьет без разговоров. Только как тут узнаешь? – хитро подмигнул Глеб другу.
Все, на что оказался способен Иван – слабый кивок.
– Прошу внимания! – голос нард-кора Доола громовым раскатом разнесся по залу. Создавалось впечатление, что идет он сразу со всех сторон, включая ближайшую стену. – Я вижу, все вы, наконец, смогли зафиксировать свое положение у стены. Поздравляю. Ну а сейчас приступим к отработке первого упражнения. Обопритесь на ноги, правую руку вытяните вперед, левой можете пока придерживаться за стену. Готовы? Теперь наметьте себе цель у противоположной стены и, оттолкнувшись, постарайтесь достичь ее. Приготовились… Марш!
12
Ежедневные тренировки по криску добавились в школьное расписание сверхурочно – формально они оставались делом добровольным, – остальные же занятия так и шли своим чередом, принося в копилки курсантов заветные призовые баллы – когда больше, когда меньше. Труднее всего Ивану давались психотехника и навигация, на которой нард-кор Доол требовал от своих учеников заучивать наизусть бесконечные колонки пяти-шестизначных чисел – координаты звездных объектов. С другой стороны, с уроков пилотажа Голицын ни разу не уходил, пополнив свой лицевой счет менее чем восемью очками. Ни разу – до одного происшествия, случившегося в самом конце октября.
