— Я не знаю. — виновато произнесла Мейер. — В госпитале успели начать эвакуацию, но ушли ли катера в прыжок?..
— Молчать! — рявкнул внезапно один из охранников, просовывая сквозь решетку дуло бластера.
— А что такое? — поднял голову один из землян, высокий блондин с перевязанной головой. Крим знал только его имя — Лоран. — Ты нам рот не затыкай!
— Молчать, грязный варвар! — взревел кешлянин.
— Это я-то варвар?! — возмутился Лоран. — Да ты на себя посмотри, чучело зеленое!
— Ах ты мерзавец. — от ярости охранник начал брызгать слюной. — Еще одно слово из твоего поганого рта.
— И что будет? — Лоран стал медленно подниматься. Бренда схватила его за руку.
— Сядьте, — проговорила она. — Вы же видите, он специально нас провоцирует.
— Ну же, — не унимался патрульный. — Что же ты замер, гнида? Иди, иди сюда, тварь!
— Сядьте, — настойчиво повторила Мейер.
— Да ерунда, — Лоран высвободил руку и встал в полный рост, держась за крышу кузова. — Кого ты тут назвал варваром, зеленоголовый? — он сделал шаг по направлению к решетке.
— Чифф, он напал на тебя, — раздался равнодушный голос второго охранника, хранившего до этих пор молчание.
— Вероломно набросился, — подтвердил третий кешлянин.
Первый охранник плотоядно оскалился и без слов спустил курок бластера.
Яркая вспышка выстрела ослепила Крима, но он успел увидеть, как дернулось, напоровшись на огненный луч, тело Лорана. Землянин захрипел, покачнулся и повалился навзничь. Бренда и еще два пленника метнулись к нему, но было уже поздно.
— Сволочи. — прошептал кто-то.
Мейер вскинула голову. Ее взгляд пылал ненавистью.
— Ах вы гады… — она выпрямилась и оказалась на том же месте, где несколько секунд назад стоял Лоран. — Ах вы.
— Чифф, мне кажется, эта самка тоже на тебя напала, — все так же равнодушно проговорил из угла второй охранник.
Словно парализованный, Крим в ужасе наблюдал за происходящим. Первый охранник вновь поднял бластер.
— Отставить! — резко вмешался третий кешлянин. — Хватит, Чифф, это тебе не тир. Надо кого-то доставить и живым.
— Я же только защищаюсь, — вновь оскалился первый охранник, но бластер опустил. По другую сторону решетки несколько рук ухватили Бренду и силой посадили ее на скамью.
— Гады… — срывающимся голосом повторила девушка. — Гады… — она закрыла лицо руками. Спина ее задрожала.
За всю дорогу никто не проронил больше ни слова. Грузовик резко затормозил, задняя дверь кузова распахнулась, и властный голос снаружи приказал:
— Выходить по одному!
Первым выпрыгнул молодой моторист по имени Андрей. Повернувшись, он попытался подать руку Бренде, но охранник грубо оттолкнул его в сторону. Крим прыгал вслед за Мейер, не удержал равновесия и упал на асфальт. Какой-то кешлянин шагнул к нему, но Шторр уже поднялся на ноги.
— Убери лапы, — бросил он охраннику на шлим, за что немедленно получил рукоятью бластера по шее.
Тело Лорана осталось лежать в грузовике.
Их неспешно обыскали и через огромные железные ворота провели в небольшой дворик, окруженный со всех сторон гладкими каменными стенами. В высоту они достигали метров шести, да еще имели сверху сетчатые навесы, опутанные колючей проволокой. По углам стояли вооруженные кешляне в ярко-лиловой форме.
Не успел Крим как следует осмотреться, как охранники выдернули из строя Андрея и скрылись с ним за маленькой черной дверцей в стене. Минуты через две они вернулись и увели туда же Бренду Мейер. Следующим стоял он.
Два лиловых кешлянина схватили Шторра под руки и потащили. Сломанную руку пронзила адская боль, Крим заскрежетал зубами, но его мучителям не было до этого никакого дела. Оставив позади таинственную дверь, они поволокли его по длинному, ярко освещенному коридору и остановились перед толстой железной решеткой. Здесь их ждали.
— Шагай вперед, — раздалось над ухом. Охранники отпустили Крима, и он бы непременно упал, не привались к стене. Решетка со скрипом отошла в сторону, и появившийся откуда-то из ниши тюремщик подтолкнул Шторра стволом бластера.
— Я сказал: вперед! Ну?
Пошатываясь, Крим поплелся по коридору. Охранник, не выпуская из рук оружия, шел сзади. Еще несколько раз на пути у них возникали металлические решетки, дважды они спускались по каменным ступеням — первый раз их было восемнадцать, второй — двадцать четыре, подсчитал машинально Крим — и, наконец, остановились перед массивной, обитой железом дверью. Велев Шторру встать лицом к стене и не двигаться, тюремщик отпер ее и легонько подтолкнул Шторра бластером в бок.
— Пришли. Входи.
Так Крим оказался в своей камере. С тех пор шел уже третий день.
30
Окон в камере не было, и время Крим отсчитывал по тому, как приносили пищу. По его прикидкам, происходило это никак не чаще одного раза в сутки. Этот приход тюремщика был третьим — итого три дня.
Шторр подошел к миске. Мутная желто-серая жижа, заполнявшая ее, выглядела отнюдь не аппетитно, дурно пахла, а на вкус, как он успел убедиться, была и того гаже, но, несомненно, содержала тот минимум питательных веществ, который требовался арестанту, чтобы окончательно не протянуть ноги. Ложки или чего-нибудь в этом роде варвару не полагалось, но Крим и не смог бы воспользоваться ею. Малейшая попытка согнуть в локте левую руку причиняла страшную боль, а значит, было не поднести ко рту и правую, прикованную к ней стальными браслетами наручников.
Но он уже знал, что следует делать.
Опустившись возле миски на колени, Шторр лег на пол, опираясь на здоровое плечо, склонил голову и взялся зубами за металлический край. В рот неспешно поползла горькая вонючая слизь. Превозмогая отвращение, Крим сделал глоток, затем второй и не останавливался до тех пор, пока миска не опустела. Роскоши умереть от голода, пусть и с гордо поднятой головой, он позволить себе не мог.
Страхуя руку, Шторр поднялся на ноги и вытер перепачканные губы о плечо — в том самом месте, где еще виднелся след сорванного погона, затем вернулся на нары и сел. Камера была довольно просторная, но кроме деревянного настила у стены, который он сразу же обозвал нарами, в ней не было ничего. И от этой пустоты места казалось еще больше. Зарешеченных окон — главного, по его представлениям, признака тюрьмы — тоже не было: свет струился от маленькой, но очень яркой лампочки, подвешенной под потолком. Сам потолок был весьма высоким — метра три с половиной, не меньше. В мощной обитой железом двери виднелся глазок, но за все время, кроме как перед приносом пищи, никто в него так ни разу и не заглянул. Хотя, может быть, он просто не замечал наблюдателя.
Стены были каменные, ровно отштукатуренные. В первый же день Крим попытался их простучать: звук получился слабый и глухой. Кроме той, что выходила в коридор, они, казалось, вообще не имели предела толщины.
