— Спасибо.
Джоанна подобрала фонарь. Его свет помогал избегать неровностей в потолке, хотя виден был в основном задний элемент Развалюхи.
Несколько минут они так шли — достаточно долго, чтобы неудобство от согнутого положения начало переходить в нестерпимую боль в пояснице. Развалюха, весело болтая, трусил впереди и говорил, что слышит, как плещется сверху вода. И был более чем уверен, что никто там впереди не затаился.
— Я же слышу весь путь до самого выхода.
Когда они вышли на лестницу материковой стороны, Гибкарь тоже заговорил, интересуясь, как это Свежеватель с компанией сумел уберечь туннель от затопления. У Джоанны слишком болела поясница, чтобы этот вопрос ее заинтересовал.
— Ура! — произнес голос Развалюхи. — Мой передний элемент дошел до материка! — Еще несколько шагов. — Видишь? Здесь ты можешь стоять во весь рост.
Райское блаженство!
Джоанна выпрямилась, блаженно потянулась, ни на что не натыкаясь.
— Вот сейчас немножко надо будет подняться по этой симпатичной лестнице.
Ага. Метров так на пятьсот с лишним.
Лестница петляла без всякой системы, следуя естественным руслам стекающей воды. Бывали пролеты по тридцать — сорок метров, где ручьи превращались почти в водопады, струящиеся по боковым канавам. Здесь Джоанна шла лучше, чем стаи, — и Гибкарю, и Развалюхе приходилось приспосабливаться к шагу пожилых элементов, которые очень скоро стали пыхтеть и задыхаться.
До верха пришлось добираться почти час. Тем временем Джоанна получила достаточно полное изложение той фигни, что тут без нее творилась. И получила от первых помощников Резчицы и Свежевателя.
— Больше декады Резчица и Невил балансировали на грани гражданской войны, — сказал Гибкарь, перекрывая хриплое дыхание своих элементов. — Ходили слухи о твоем флоте, тебя видели, когда вы проходили мимо старой столицы.
— Тропиканцы только привезли товары для торговли.
— Это то, что заявляет Невил… официально. А неофициально отрицатели говорят: «А что, если там все пистолеты?» Они говорят, что Магнат пришпорил наш мир, ввел его в раннюю технологическую стадию, и если мы с ним не заключим мира, то нас сметут.
— Это не Магнат, это Хранитель! Я его видела там, на юге. Мы со Странником искали Магната годами и найти не могли. Я думаю, это просто выдумка Хранителя.
— Ага, — согласился Гибкарь.
— Кто-то на юге сотворил чудо, — возразил Развалюха. — Ты правда думаешь, что это Хранитель? Мой начальник так не считает.
— Так Свежеватель видел когда-нибудь Магната?
— Ну, нет, пожалуй. — Развалюху несколько смутило, что его начальник, великий Предатель-Всего-и-Всех, мог чего-то не знать. — Но он должен поджидать нас наверху. Можешь его спросить сама.
В здании склада, куда выводила лестница, стояла карета, запряженная четверкой керхогов. Внутри сидел Свежеватель-Тиратект, одетый для приема. Тележка инвалида сверкала позолотой.
Джоанна влезла и устроилась среди него. Развалюха захлопнул дверцу снаружи и побежал проверить керхогов. Наклонившись к открытому окну, Джоанна помахала Гибкарю. Он почти весь лежал на брюхах и пытался отдышаться после подъема. Помахав ей в ответ, он с трудом поднялся на ноги.
— Я уведомлю Резчицу, что ты здесь, — сказал он и неуклюже удалился.
Свежеватель выставил голову в окно, глядя ему вслед, потом стая задумчиво сказала:
— Не могу тебе передать, как меня нервирует, что в моих тайных туннелях не просто посторонние, а доверенные агенты Резчицы, небо меня разрази! Таких трудов и времени стоило мне сделать эти проходы и держать их в секрете… ну, что уж теперь.
Он закрыл окно тяжелой шторой. Все его элементы устроились поудобнее, и карета тронулась. Джоанна слышала снаружи межстайное бульканье, звук отползающей в сторону тяжелой двери. Когда карета выехала из склада, через матовые мембраны, встроенные в крышу и стенки, стал проникать свет. Голос Свежевателя продолжал говорить, только уже тише:
— Сейчас можно разговаривать, только очень тихо. Хранитель мне доверяет примерно настолько же, насколько раньше доверяла Резчица. Если он или Невил тебя обнаружат, то мне тебя никак не спасти… м-да. Себя, пожалуй, тоже. Разве что я скажу, что ты меня похитила.
Джоанна почувствовала, как закипает внутри смех, но смогла сдержаться.
— Такую ложь даже ты вряд ли сумеешь продать. Послушай, меня отлично сейчас проинформировали Гибкарь и Развалюха. Я знаю про сегодняшний большой сбор. Судя по твоему парадному виду, ты там почетный гость. Все, что мне нужно, — чтобы ты меня доставил туда, где я смогу вспрыгнуть на сцену. Отрицатели, если не считать невиловского внутреннего круга, вполне приличные ребята. Из них больше половины — мои друзья. На глазах у всех Невил не посмеет меня убить, и я смогу наконец сказать правду.
Головы Свежевателя качнулись в улыбке:
— Сказать правду, которую нельзя отрицать?
— Да.
Карета запрыгала по неровной запущенной мостовой. Наверное, окраина города, может быть, на краю Лугов Резни. Недалеко ехать скорее всего.
— Я мог бы сделать так, как ты предлагаешь, Джоанна, но есть проблема. На той сцене будет присутствовать лично Магнат.
— Так он существует? Ну хорошо, а в чем проблема?
Свежеватель жестом попросил Джоанну умерить голос.
— Понимаешь, если даже Невил не решится действовать, то Магнат… в общем, я сильно опасаюсь, что он тебя разорвет на части, как только поймет, кто ты.
— ЧТО? Прощу прощения. — Она понизила голос до шепота. — Даже Хранитель не так глуп.
Вокруг теперь звучали голоса, много голосов, и межстайное бульканье, и людская речь. Свежеватель поднял голову, как мог бы человек поднять ладонь, призывая минутку подождать ответа. Снаружи шел какой-то спор, голос сверху — Развалюха на козлах? — с кем-то спорил. Что-то насчет того, разрешено ли проехать на керхогах под чем-то там. Под сценой?
Карета свернула и медленно стала подниматься по склону. Свежеватель весь повернулся к Джоанне, заговорил тихо, сфокусированным голосом:
— Ты права. Хранитель далеко не так глуп… — Он снова замолчал, прислушиваясь к доносящимся голосам сверху. — Понимаешь, есть одна вещь, которой мы о Магнате не знали. Он — брат Описателя Джакерамафана.
Джоанна не сразу поняла смысл сказанного — оно соединяло две очень разные части ее жизни. Описатель? Она знала, что у него был брат по разделению, отчужденный. В последний вечер, когда она видела его живым, он ей и рассказывал. Когда она отлупила по шеям эту несчастную ни в чем не повинную стаю. Джоанна пару раз открыла и закрыла рот — не потому, что боялась сказать что-то громко, а просто голоса лишилась. Она одними губами сказала:
— Но… но…
