— Остатки ее флота всего в тридцати световых годах, Невил.
Сторхерте мотнул головой:
— Тридцать световых лет, ага. Примерно сотня кораблей, движущихся со скоростью нескольких километров в секунду, без когерентной системы наводки и без рамскупов — все это по твоим сведениям! Через несколько тысяч лет они могут где-то упасть на планету. Когда это наконец случится, все факты, которые лежат за этой неопределенностью, будут древнейшей историей. А тем временем…
— Ты принимаешь желаемое за действительное, Невил. Флот…
— Нет, Равна, я все это уже от тебя слышал. Это твоя мантра, твой предлог прятаться на борту этого корабля. И проблема только обострилась за все эти годы, потому что мы, старшие, можем уже позаботиться о младших. Ты могла бы все еще стоять у руля, Равна, если бы полностью не потеряла контакт с нами.
Равна уставилась на него, едва замечая, что челюсть у нее отвисла.
— Никто не жаловался…
— Ты бы не стала слушать. — Он помолчал. — Пойми меня: я умеренный. Мы, Дети, помним своих родителей и знаем, что они не были дураками. Верхняя Лаборатория собрала лучшие умы Страумского царства. Они не пробудили бы Великое Зло. И при этом когда мы смотрим на бортовой журнал твоего корабля, что мы видим? Что ты и Фам Нювен всюду приносили с собой катастрофу. Ты признаешь, что Фам Нювен был инфицирован какой-то частью некой Силы. Ты ее зовешь Контрмерой и признаешь, что она уничтожила цивилизации куда хватает глаз. Некоторые из нас смотрят на эти факты и заключают, что все твои слова могут быть правдой — только добро и зло переставлены. — Он пренебрежительно махнул рукой: — Я такую позицию считаю экстремизмом, таким же сумасшедшим, как твой, но и близко не таким опасным.
— Не таким… опасным?
— Равна, ты совсем сошла с рельсов, ты все больше и больше ресурсов отвлекала ради своей мании. Поэтому — да. Я тебе лгал. И я рассказал Резчице о твоем обмане. Я подстроил твое падение. Но каким бы грубым он тебе ни казался, это был самый мягкий способ совершить перемену. Тебя отстранили от власти, но оставили возможность приносить пользу. — Он смотрел ей в глаза. Может быть, оценивая реакцию, может быть, ожидая ее. Реакции не было. Он тогда наклонился вперед и продолжал более сердечным голосом: — Равна, ты нам нужна. Тебя любят все младшие. Ты — единственный взрослый, который у них есть. На уровне холодной логики ты нужна потому, что ты — единственный выживший профессионал, при этом — библиотекарь. Некоторые из моих друзей умны и самоуверенны, они всю жизнь прожили, пользуясь нормальными вычислительными мощностями. Они не одну проблему решили — но в Верхнем Крае. Сейчас они начинают осознавать свою беспомощность. А ты по сравнению с ними — совсем на другом уровне. — Невил отклонился назад, глядя на нее пристально. — Равна, пусть ты и ненавидишь меня до печенок, но мне отчаянно нужна твоя помощь. Вот почему я постарался сделать твое новое жилье как можно более уютным. Вот почему я попытался минимизировать унижение, которое ты, быть может, испытываешь. Пусть ты уже не можешь быть главной, я надеюсь на твою помощь. Проекты у нас будничные и приземленные, но они необходимы, чтобы этот мир выжил.
Равна резко мотнула головой:
— И ты хочешь, чтобы я это делала с доступом игрового уровня, который мне сегодня дал Били?
Невил улыбнулся ей. Впервые за весь сегодняшний разговор, и улыбка эта наверняка значила больше, чем все его дружелюбие до переворота.
— Прости. На большее у него не было полномочий. Я обсуждал этот вопрос с Резчицей — она понимает, что ты лучше всех могла бы исследовать все компьютерные мощности, которыми располагает «Внеполосный». Мы тебе скоро выделим кабинет вроде этого, чтобы тебя не отвлекали по дурацким мелочам. Но мы просим соблюдать два ограничения: твоя работа не должна лишать других пользователей непрерывности доступа. И второе: Резчица, да и, откровенно говоря, я тоже не хотим, чтобы ты брала на себя управление. — Он снова запнулся — у тебя же есть какая-то официальная власть над «Внеполосным»? Это на такой маленькой машинке может называться «администратор системы»?
Равна на миг задумалась.
— Обычно говорят «сисадмин».
А ты, Невил, значит, понятия не имеешь, что это такое?
Было время, когда она была так же невежественна. Это Фам Нювен и наездник Синяя Раковина показали ей, какая это очень специальная и очень страшная наука — командовать звездолетом.
— Ну в общем, хотел тебе сказать спасибо, что ты оставалась в пределах доступа, который дал тебе Били сегодня. Стало ясно, что худшие опасения Резчицы беспочвенны. — Он слегка смутился — также впервые за этот разговор. — И все-таки мы тебя просим теперь передать эти полномочия.
— Тебе.
— Да. Мы просто приведем ситуацию в соответствие с общим голосованием. — Она не сразу ответила. — Так будет лучше, Равна, и это не более того, с чем ты согласилась во время собрания.
Она вспомнила последние минуты собрания, прямо перед голосованием. Вспомнила свою ярость, почувствовала, как она возвращается. Тогда Равна воздержалась от физической силы.
Равна склонила голову. Сегодня она опять от нее воздержится.
Глава 13
Ясная погода ушла в глубь континента, и на побережье накатился новый штормовой фронт. Так что пока на Новый замок падал первый снег, у Джоанны со Странником появилась возможность двинуться из своего лагеря на юг. В этот день Равна легла спать рано, волнуясь, что эта пара совершает большую ошибку. Ветер на Холме Звездолета усиливался — что, если они прилетят, а вьюга только разыграется? Куда безопаснее переждать на земле, пусть даже так далеко. Три года назад Странник застрял в глуши на пять декад, пока шторма с идеальной синхронностью плясали на местах взлета и посадки. На этот раз… ну, она знала, что путешественники слышали только отрывочные слухи о том, что здесь произошло. И только надеялась, что любопытство не пересилит у них здравомыслия.
Беспокойство и ветер не давали ей спать несколько часов. Когда она наконец задремала… то здорово проспала. И такое стало слишком уж часто случаться с тех пор, как она переехала в коттедж. Всю жизнь у нее были удобные внешние напоминалки. Теперь от организма требовалась самодисциплина, к которой он пока не приучился.
На этот раз ее разбудил приглушенный стук. Секунду она полежала, думая, что это может значить, — и вдруг сообразила, что кто-то ломится во входную дверь. Она побежала по холодному полу, прочь из спальни. В окнах мелькнуло темнеющее небо, на соседних домах лежала снежная шапка, снег покрывал и улицу. Ветер, пока Равна спала, успел стихнуть.
Она уже добежала до передней лестницы, когда наконец хилая щеколда сломалась и дверь с треском распахнулась. Ворвался холодный воздух, и в этом вихре влетела фигура в тяжелой парке.
— Черт, какая хлипкая конструкция!
Голос был Джоанны, а когда фигура двинулась к лестнице, руки сбросили с головы капюшон. Да, это была Джоанна.
