И тут наконец-то Равна тоже услышала: мурлычущее гудение паровых турбин. Тщательник на «Взгляде Сверху — 2». Шум воздушного корабля нарастал… а потом стал стихать и через минуту сменился тишиной. Читиратифор убрал подзорные трубы и начал вставать. Какая-то стая, невидимая Равне, издала предупреждающее шипение, и Читиратифор снова припал к земле. Еще несколько минут никто не двигался. Потом Читиратифор встал на ноги и раздраженно махнул погонщикам выводить караван на дорогу.
Лежа в густеющих сумерках, Равна вспомнила весь этот день по порядку. Смогла вспомнить непрерывный поток времени, логически связать причины и следствия.
Может быть, слишком поздно, но жизнь ее возобновилась.
Притвориться беспамятной — это был бы, наверное, самый надежный план, но Равна быстро осознала, что это просто невозможно. Запах, пронизывающий все ее воспоминания, — это был запах одежды, запах ее самой. Без Шелковинта она бы на-верняка покрылась гноящимися ранами. При всей его очевидной злости на нее, он чудеса творил несколькими мокрыми тряпками и одной, по всей вероятности, переменой одежды. Но сейчас, придя в память, она уже не могла так продолжать.
Значит, будь изувеченным синглетом и надейся, что это будет сочтено достаточной смертью.
Когда остановились на ночь, она позволила Шелковинту положить себя на землю возле колес. Позволила ему завернуть себя в одеяло. Но когда он принес еду и попытался засовывать ей в рот, она вытащила из-под одеяла руки и потянулась к миске. Шелковинт минуту сопротивлялся, потом дал ей взять миску. И с почти свирепым вниманием смотрел, как она ест, но ни слова не сказал.
В этот вечер Равна впервые рассмотрела своих тюремщиков как следует. Она насчитала не меньше четырех стай, рассевшихся вдоль длинного костра. Похоже, почти всю черную работу делали Амди, Джефри и Ганнон. У них был свой маленький костерок, куда Шелковинт принес ей еду. Даже в тусклом свете Джеф выглядел именно так ужасно, как ей помнилось. И изо всех сил старался на нее не глядеть. Амди это удавалось хуже, но у него и голов больше, за которыми следить. А Ганнон? Ганнон Йоркенруд тоже не выглядел счастливым туристом, но ел усердно.
Эти трое, пусть и не пленники, были младшими в компании похитителей. Сейчас, вернувшись в разум, Равна перебирала миллион теорий. Джефри предавал ее в прошлом… но это должно быть что-то другое. А Ганнон? Еще один скрытый союзник? В это намного труднее было поверить.
От зерновых палочек ее не то чтобы стошнило, но сейчас… Равна с трудом поднялась на ноги.
— Отойду, — сказала она Шелковинту.
Стая поколебалась, но на этот раз очень недолго. Потом он принес ей старые ботинки Джо и помог их надеть. Пока он помогал ей добраться до кустов, не очень шатаясь, сзади слышался смех Ганнона.
Вести себя как синглет с поврежденным мозгом было нетрудно. Без поддержки Шелковинта она бы даже шага не сделала — так ее шатало. Когда они наконец остановились, она почти рухнула на корточки. Шелковинт ее поддержал, чтобы не упала, потом весь отступил назад. Стая бы этого не заметила в темноте, но Равна увидела волну ощутимой радости, которая по нему прошла. Он больше не подтирка пленника. А может быть, не только этому он радуется.
— Вернулась наконец в разум? — еле слышно прошептал Шелковинт, будто изнутри уха. Это было что-то вроде направленного звукового пучка, который умеет издавать координированная стая. Равна неопределенно, но утвердительно хмыкнула. — Отлично! — продолжал шептать Шелковинт. — Чем меньше будешь говорить ртом, тем лучше… есть еще много что тебе рассказать.
Но ничего к этому он не добавил.
При возвращении в лагерь Равна заметила, что Шелковинт и сам слегка хромает. Он и был той стаей, что выгнала ее из дому. Которой она ногу прижала.
Пока Шелковинт укладывал ее возле телеги, она знала, что за ними следит множество голов. Через минуту подошел второй по страшности похититель и жестом велел Шелковинту отойти. Та тощая светлоглазая стая. Слегка потыкала в нее носами, говоря по-самнорски, причем было понятно, что человеческого языка эта стая на самом деле не понимает. Равна стонала, металась и надеялась, что выглядит безумной. Через несколько минут такого общения пятерка отступила. Кажется, она точно так же была раздражена улучшением у Равны, как Читиратифор. Повернувшись, она бросила Шелковинту какой-то приказ и пошла прочь.
Ну так как? — подумала Равна. — Достаточно ли я мертва?
Почти весь лагерь уже улегся на ночь, и тускло горящих Углей мало было для зрения Стальных Когтей. Однако главных Двоих похитителей это не остановило: над передним фургоном появился зеленоватый свет. Ага, настраиваемый фонарь с «Вне-полосного». Читиратифор что-то расстелил на плоской крыше фургона. Карты? Вроде бы он советовался с тощей пятеркой.
Через некоторое время они потушили свет, но по крайней мере еще одна стая бродила вокруг. Видны были мелькающие в подлеске тени. Часовой?
Шло время. Слышались крики животных, потом стихли и они. Наверняка части спящих стай продолжали бодрствовать, но слышных людям звуков они не издавали. Где-то далеко журчала река, виденная днем. Равна обернулась на звук, увидела слабую вспышку зеленоватого света, наверняка незаметную ни одной стае на привале. Значит, у какой-то стаи есть дело возле реки. И дело техническое, которое стая хотела сделать подальше от своих товарищей.
Еще пару раз она увидела этот свет с той же стороны, едва заметный, мелькающий в подлеске. Наконец один элемент Шелковинта повернулся во сне, загородив ей вид. Больше он ничего по секрету не говорил.
Дальше бодрствовать было трудно. Какое-то время Равна сопротивлялась сну, но без толку. Быть в сознании — приятно, но страшно опять проснуться безумной. Засыпая, она рассматривала эти варианты. Она слышала когда-то, как Шелковинт с кем-то сговаривался ее убить, но после похищения любое его действие ее защищало. Джефри, Амди, Шелковинт. Что, если они пытаются ее спасти? Они не объяснили ничего — во-первых, потому что она была без ума, а потом — потому что они в гуще врагов с куда лучшим натуральным слухом, чем у любой известной Равне расы. Не важно, что эти трое выгнали ее из дому и схватили, когда она вышла. У Свежевателя тоже трудно понять, за кого он. Но если жизнь и смерть поставят вопрос, кто ей друг, а кто враг, выбор уже определился.
На следующий день Равна сидела посреди Шелковинта на средней телеге. Он здорово постарался закрепить ее подпорками и веревками, но иногда начинала кружиться голова. Она изо всех сил старалась оставаться тупой и неподвижной — и лицо не трогать! Нос и щека болели, но прикосновение к разбитой кости и хрящу вызывало крик от резкой боли.
Вполне очевидно, что они находились к югу от Ледяных Клыков и шли вдоль большого геологического разлома, прорезавшего этот край континента. Похожих активных разломов не существовало за время жизни человечества на Старой Земле (или на Ньоре), но вообще такие структуры на планетах земного типа нередки. В масштабе столетий такие долины подвержены сильным сдвигам земной коры и убийственным лавовым потокам. Еще чаще в долину выплескивается углекислота или метан, убивая все дышащее кислородом или вызывая огненные смерчи. В результате образуется беспокойная мозаика экологических систем, полная парадоксов — по крайней мере так говорил примитивный анализ «Внеполосного».
