– Ой нет. – Ри замотал головой. – Ну только не я, ну ты что!
– А что? – невозмутимо спросил Ит, запуская ложку в коробочку. – Тебе что-то не нравится?
– Пусть лучше рыжий, у него хотя бы женская метаморфоза есть, – взмолился Ри.
– Он спит и видит, как бегает по городу, пристраивая несуществующего ребенка в сад, – хмыкнул Кир. – Тебе какая разница, гений? Прикинься папашей, сделай морду колодой и вперед. А я…
– А ты что?
– А я пройдусь по районным поликлиникам и пошерстю там.
– Ты органично впишешься, – хмыкнул Ит. – В детских поликлиниках на Апрее каждый день бывают рауф твоей комплекции, скъ’хара. К ним все привыкли и совершенно не обращают внимания. И, кстати, в русском языке нет слова «пошерстю», – заметил он.
– Ну, значит, не пройдусь, – легко согласился Кир. – О, идея! Я тогда пройдусь к Ветке, заберу у нее прошлое задание, дам новое и щедро расплачусь, чтобы у нее на жратву деньги были. А заодно и поспрашиваю, может, она чего расскажет.
– Только позвони ей заранее, вдруг она в клубе сегодня, – попросил Ри. – Ладно. Ит, ты в больницу?
– Нет, на ближайшую луну, блин, – отозвался тот. – В больницу, куда я еще могу… Ой, гений, пока я ем, кинь мне в сумку те его шмотки, которые вы вчера приготовили! – спохватился он. – Он тут уже устраивал театр мимики и жестов, что ему очень хочется пижамные штаны, а мы были злые и штанов не дали.
– Поесть Бриду положить?
– Не надо, рыжий купил. Оставь, дома пригодится. – Ит отпил сока из треугольного пакетика. – Чего я еще забыл? Что-то ведь точно забыл, голова садовая… А, точно! Куртку бридовскую тоже кинь в сумку, там похолодало, а он погулять хотел. Господи, как же мы задолбались, – пожаловался он, – сил нет никаких. Его же одного вообще ни на минуту оставить нельзя. И какого черта я тогда…
– Кстати, не хотел тебе говорить, но у нас проблема. – Ри вздохнул. – В институте очухались и теперь на меня наседают с вопросами. В частности – что он делал в кабинете.
– И? – Ит выпрямился.
– Я сказал, что понятия не имею – как сможет говорить, сам скажет. Кабинет этот – действительно музей, там достаточно дорогие вещи.
– Он не трогал ничего, – тут же вставил Ит.
– Да при чем тут… В общем, имей в виду, что мы не знаем, что он там делал и как туда попал, – предупредил Ри.
– Понял. – Ит отодвинул от себя пустую коробочку, положил в нее пакетик из-под сока. – Так, я побежал.
– Ит, волосы высуши, – попросил Кир.
– По дороге высушатся сами.
– Высуши, я сказал, на улице холодно! – рявкнул Кир. – Мне потом перед Фэбом отчитываться, почему ты по холоду таскаешься с мокрой головой?
– Он завтра говорить сможет? – спросил Ри.
– Издеваешься, что ли? – Ит хмыкнул. – Конечно, нет. Женька вся как на иголках, она его трое суток уже готовит к тому, чтобы перевести хотя бы на маску. Говорить… эк ты хватил. Ты сейчас кулаки держи, чтобы он дышать самостоятельно нормально начал. И чтобы Женя с Фэбом не рехнулись в процессе этого всего.
– Ит, волосы, – напомнил Кир.
– Блин… хорошо! Ри, если он расскажет что-то, я тебе тут же это передам, – пообещал Ит. – Но ты пойми, они сказали, что говорить ему разрешат только после того, как он придет в относительную норму.
– Тебе бы ночью поспать, – вздохнул Ри. – И Фэбу с рыжим тоже.
– Мы спим, – вздохнул Ит. – По очереди. Иногда. Нет, я понимаю, за что мне это все, но я искренне не понимаю, за что это Фэбу и рыжему. Они-то не отпускали Тринадцатого в тот кабинет…
* * *
– Куда?! Не трогай маску, не смей! – Брид показал Тринадцатому кулак.
– Будешь хвататься руками, немедленно интубирую обратно, – пообещала Женя. – Доиграешься.
– Подожди еще минуту. – Фэб говорил вроде бы мягко, но в голосе его сейчас чувствовалась немалая сила. Какая-то очень правильная спокойная сила. – Не торопись. То, что ты хочешь сказать, ждало две с половиной недели. От минуты информация точно не изменится, я так думаю.
Тринадцатый слабо кивнул.
– Ты пока что полежи, а мы понаблюдаем, – продолжил Фэб. – Давай поиграем в «да» и «нет», хорошо? Сначала по состоянию, а потом – по тому, что ты хотел сказать. Так, поехали. Дышать тяжело?
Тринадцатый отрицательно покачал головой – нет.
– В горле першит?
Да.
– Пить хочешь?
Да.
– Грудь болит?
Нет.
– Кашлять сейчас будем?
– Не надо, – вмешалась Женя. – Дайте ему отдохнуть.
– Ладно, – согласился Фэб. – Ощущения боли в груди, дискомфорта – есть?
Нет.
– Хорошо, – одобрил Фэб. – Значит, так. Самостоятельно подышишь еще минут сорок, потом обратно на аппарат. Это как раз нормально, так и должно быть. Теперь дальше. То, что ты хочешь сказать, настолько важно?
Да. Кивок был гораздо сильнее, чем предыдущий.
– Не волнуйся. Ты запомнил, кто на тебя напал?
Да.
Впрочем, это они уже и так знали – Тринадцатый до этого знаками и мысленно пытался дать понять: я помню, я знаю…
– Ты хочешь назвать его?
Да.
– С названием подожди. Кроме названия еще что-то важное есть?
Да. Да, да, да!
– Ладно. Ну что, Женя, рискнем? – предложил Фэб.
– Можно попробовать, показатели не падают… – Она задумалась. – Но только недолго. Брид, держи маску рядом, я сейчас кислорода в смесь добавлю, чтобы ему полегче было. Ну, говори, болезный, – приказала она.
Первые несколько секунд Тринадцатый молчал, потом едва слышно позвал:
– Ит, ты здесь? Не вижу…
– Здесь, куда я денусь. – Ит, до того стоявший рядом с аппаратом и следивший за показателями, подошел к нему. – Что, мой хороший?
– Это был… он… – Тринадцатый дышал часто, лицо его исказилось от страха.
– Кто – он? – не понял Ит.
– М-м-морок… он так себя назвал…
– Назвал? – Фэб, кажется, слегка опешил. – Ты уверен?
– Да… Ит, спасибо… ты его спугнул… он… почему-то… тебя боится.
– Меня? – Сказать, что Ит удивился – это ничего не сказать.
– Ага… И еще… он боится сейфа… того, что в сейфе… он не мог… подойти к нему…
– Подожди. – Ит осторожно взял Мотылька за руку и принялся поглаживать кисть – он знал, что это самый верный способ его немного успокоить. – Как он появился в кабинете, ты помнишь?
– Никак. – Тринадцатый слабо кашлянул, скривился. – Его не было, и… он просто возник в центре комнаты… из ниоткуда…
