Мне было жаль, но второго шанса ей никто не даст. Вердикт Лазовски в таких случаях бывал однозначным; полгода на бумажках и непрохождение аттестации.
Наша служба колебаний и ошибок не прощала.
* * *
– Мне известно, что у вас, господин Лазовски, с Приамом связаны не самые лучшие воспоминания.
С императором Тиашином Геннори встречаться не довелось, а вот с Льюасом – уже на третий день пребывания на Эстерии в качестве эксперта Союза.
Принимали его и Куиши, ставшего неплохим помощником в делах, в главном императорском дворце. Ходили слухи, что ночевать Льюас продолжал в своем, посчитав, что этот слишком велик и холоден, чтобы стать домом.
Лазовски готов был с ним согласиться – добираться до кабинета, где их ожидал новый глава сектора, им пришлось почти двадцать минут.
– К сожалению, это так, господин император, – склонил голову Ровер, помня, о чем его предупреждали. Льюас в общении предпочитал сдержанность и краткость. – Но это не значит, что я держу зло на весь народ Приама.
С одной стороны – формальные слова, с другой… так оно и было. И не только с Приамом. О Самаринии тоже осталось двоякое впечатление. Боль и… боль. Та, которую пришлось пережить самому, и та, которую испытывал, видя, что культ трех богинь лишь малая часть той жизни.
– Я рад это слышать, – с благосклонной улыбкой отозвался император, жестом указав на кресла, стоявшие в зоне отдыха.
Сев первым, дождался, когда его примеру последует Лазовски – Куиши продолжал стоять, как и полагалось сопровождающему, и лишь после этого продолжил:
– Насколько я понял из информации, переданной мне вашими дипломатами, мы теперь с вами будем… видеться.
Весьма уклончиво, но довольно точно…
Устрой подобное Шторм, Лазовски вряд ли согласился бы, но отказать Орлову, тем более после того, как тот со всей очевидностью продемонстрировал необходимость подобного решения, он не смог.
Штабисты заигрались. Не все, конечно, но тех, кто не только жаждал успеха, но и четко понимал, что именно стоит за удачно проведенной операцией, становилось все меньше. Их места занимали другие – молодые, амбициозные, плохо понимающие, что за цифрами потерь кроются непрожитые жизни, горечь родных, близких, друзей. Несложившиеся семьи, нерожденные дети, не случившееся… не произошедшее…
Эту ситуацию нужно было кардинально менять, в этом генерал был абсолютно прав. Пока еще не поздно и сама ситуация служила весомым подспорьем. Кстати, не без его, Лазовски, участия.
История с «Ханри Сэвайвил» оказалась далеко не единственной, но благодаря особой гласности вытащила проблему на поверхность, позволив бороться с ней в открытую. Если Лазовски хотел, а он хотел, то просто обязан был принять участие в реализации этих изменений.
Пусть и с налетом апломба, но для него это теперь являлось делом чести.
– Да, господин император, я принял предложение, – ровно ответил он, не давая ощутить, что именно стояло за его решением.
– Но лишь под давлением обстоятельств, – вскользь заметил Льюас, не только намекая, что усилия Лазовски скрыть то, что тому уже стало известно, оказались напрасными, но и подводя к мысли, что от этого их разговора зависит многое.
Что ж, осознать этот факт было несложно даже без таких подсказок. Еще и осмотреться как следует не успел, а уже приглашение во дворец!
Нетрудно догадаться, что за этим стоит.
– У каждого из нас, господин император, свои слабости. Моя – маршальская служба.
Льюас, продолжая смотреть задумчиво, чуть заметно кивнул.
– Наверное, я могу вас понять, хоть мне и не приходилось, как вам, оставлять то, что дорого, но…
Император замолчал, предлагая Лазовски закончить то, что он начал.
– Но у каждого из нас есть свой долг, – продолжил Геннори, оправдывая надежды.
Льюас не был молод – уже за сорок, ровесник. Треть жизни, если не случится непредвиденного.
Три жены, шестеро детей: четверо сыновей и две дочери. Служил в армии, но на Приаме служба являлась обязательной. Образование лучшее из возможного – высшее военное. Считался офицером запаса, продолжая регулярно проходить переподготовку.
Еще месяц назад был лишь вторым среди претендентов на власть, но как только разворошили «Ханри Сэвайвил», тут же обнаружилась прямая связь между двойником Дайриса Ханри – Тэдри и старшим сыном Тиашина – Маркосом.
Это было только начало.
Спустя несколько дней об этом сообщали все новостные информканалы Галактики.
То, что столь секретные сведения просочились, была заслуга Орлова, но знали об этом лишь четверо; сам генерал, Шторм, Лазовски и… тот, кто правильно распорядился переданной в его руки информацией. В Штабе же до сих пор искали следы утечки.
Могли не стараться, генерал сделал это единственным способом, который полностью избавлял его от подозрений, – обратился за помощью к императору Индарсу, отдав ему добытые Горевски доказательства.
Про разведку стархов легенды по Галактике не ходили, но лишь потому, что те предпочитали, чтобы о них вспоминали как можно реже. Но среди профессионалов в их возможностях никто не сомневался.
Так что когда о контактах императора Приама и его наследника с вольными заговорили и ниточка потянулась именно к стархам, никто не удивился. Эти вполне могли!
Замять историю своевременно не удалось, да и цель у шумихи была иная, так что Тиашину пришлось не только признать определенные «упущения», но и передать императорский титул второму своему сыну – Льюасу.
Для Союза вариант оказался весьма удачным. Ставшее вполне вероятным вступление сектора в Коалицию являлось важным, но не самым главным аспектом такого положения вещей. Именно Приам находился между Союзом и остальной частью заселенной Галактики. И именно там довольно вольготно чувствовали себя самариняне, добавляя сложностей во взаимоотношения между «соседями».
Лазовски обо всех этих выгодах было известно, потому и действия своего бывшего командира он полностью одобрял. По крайне мере в той части, которая не касалась лично его.
У всего должна быть цена. Оставалось радоваться, что не пришлось платить чужими жизнями.
– Как чувствует себя ваша сотрудница? – неожиданно перевел разговор император, словно ощутив, о чем только что подумал его собеседник. Впрочем, Геннори предполагал и иную подоплеку вопроса. Еще одна проверка.
Шторм постарался, успев перехватить и изъять те кадры записи, когда он выносил Элизабет из логова Ханри. Это касалось «своих» ведомств, но ведь были еще и «чужие»…
Когда Вячек попытался поддеть, заявив, что после такого пассажа никто не поверит в чисто служебные отношения между Ровером и одним из его лучших оперативников, Лазовски лишь усмехнулся. А то он этого и сам не понимал!
