— Да. А ты нет? — Она замерла и с
недоверием смотрела на меня. Или со страхом? Я покачала головой.
— Нет. Что было в письме?
— То же, что и в прошлый раз. «Я на тебя
смотрю. Я тебя вижу». И подпись: «Азазель». Полная чушь. Странно, что это так
действует. Знаешь, о чем я подумала сегодня: я становлюсь шизофреничкой. Все
принимает какое-то особое значение. Чье-то слово, просто жест… Кто бы ни был
этот шутник, но он мастер. Пойдем покурим? — предложила она.
— Я не курю.
— Да, конечно. Я помню. Просто постой
рядом.
Я взглянула в сторону лестничной клетки, где в
последний раз видела Людмилу, и невольно поежилась.
— Нет.
— Ты что, боишься? — быстро спросила
Ольга. — Боишься, что Людка… что она не просто так упала?
— Мне не нравится это место. И в этом нет
ничего удивительного, раз там погиб человек.
— Ты просто боишься, — зашептала
она, вновь хватая меня за руку. — Слушай, я вчера пошарила в Интернете.
Этот Азазель… только не думай, что я спятила. Впрочем, я и сама начинаю думать,
что спятила. Знаешь, кто-то был в моей квартире.
— Что? — не поняла я.
— Кто-то был в моей квартире, —
прошептала Ольга, отпустила руку и сделала шаг назад.
— Ты кого-то видела?
— Нет. Но там кто-то был. Кто-то
перевернул фотографию на моем столе.
— Она могла упасть. Или ты сама ее
перевернула.
— Да-да. Конечно. Всему есть простое
объяснение. Никакой мистики. Я сама перевернула фотографию. Вчера я целый вечер
твердила это. А утром получила письмо.
— Ну и что? — вздохнула я.
Чувствовалось, что Ольга испытывает огромное напряжение, а еще страх, и я не
знала, что ей сказать, чтобы успокоить.
— Ты ведь тоже им интересовалась? Ты
знаешь, кто он?
— Азазель? Мифологическое существо. То,
чего нет. Как, например, нет домовых, леших, Бабы Яги.
— Ужасно смешно, — покачала головой
Ольга и повторила:
— Ужасно смешно. Я не верю в Бабу Ягу, но
почему-то поверила в Азазеля. Чепуха. Нет, хуже. Идиотизм. Я никому этого не
говорила: два года назад я сделала аборт. Срок был большой. Я даже узнала пол
ребенка. Девочка. — Она замолчала, я с недоумением смотрела на нее, не в
силах понять причину этой внезапной откровенности. Зачем мне знать все это? И
тут Ольга заговорила вновь:
— Как думаешь, это может быть связано?
— С чем? — растерялась я, поймав
себя на мысли, что Ольга действительно похожа на сумасшедшую: говорит
загадками, смысл которых мне недоступен.
— Ты читала о нем. Читала? Он научил
женщин красить лицо и вытравливать плод.
— О господи, — пробормотала я,
наконец-то поняв причину ее волнения. — Допустим, кто-то узнал об этом. Но
ведь аборт — это не преступление.
— По законам — да. Но это страшный грех.
А за грехом следует расплата. Что, если…
— Замолчи, — перебила я. —
Неужели ты не понимаешь? Ты сама пугаешь себя. Тебе просто пришло письмо.
Загадочное. На самом деле глупое. Все остальное ты придумала сама и продолжаешь
придумывать. Я никогда не делала аборт, но этот Азазель и мне написал. Я думаю,
шутником надо заняться всерьез.
Я не могла понять, произвели впечатление мои
слова или нет. Ольга смотрела на меня так, точно видела впервые. Мимо проходили
люди, кое-кто из наших с удивлением поглядывал на нас, должно быть, пытаясь
понять, по какой причине мы стоим у лифтов, мешая движению, и не спешим в офис,
хотя до официального начала рабочего дня осталась минута.
— Ты сегодня проверяла почту? —
резко спросила Ольга. — Может, письмо все-таки есть.
Я вздохнула, сокрушаясь из-за ее упрямства и
вместе с тем отлично понимая, как нелегко избавиться от собственных страхов, и
пошла в офис. Ольга проследовала за мной к моему столу и терпеливо ждала, пока
я включу компьютер и проверю почту. Писем было несколько, но ни одного с
подписью «Азазель». Ольга молча развернулась и направилась к своему рабочему
месту.
Мы с ней усердно избегали общества друг друга,
я — потому что ее страх невольно передавался мне, отчего она — не знаю. Иногда
я наблюдала за ней. Она казалась вполне спокойной. Несколько раз даже
улыбалась, с кем-то разговаривая по телефону. На обед я пошла, когда она уже
вернулась из кафе, чтобы случайно не встретиться с ней. Где-то около пяти,
подняв голову, я вдруг обнаружила Ольгу возле своего стола.
— Письма не было? — спросила она.
Ничего не отвечая, я проверила почту. Взглянув
на монитор, Ольга ушла. Когда я вновь подняла голову, на рабочем месте ее не
было. Из сотрудников остались лишь я, Нина Львовна и Сергей Юрьевич, который,
насвистывая, что-то искал в ящиках громоздкого шкафа, стоящего возле двери.
— Девочки, — позвал он, —
рабочий день давно закончился. Я ценю ваш трудовой порыв, но…
— Я задержусь еще на полчаса, — не
поднимая головы от бумаг, ответила Нина Львовна.
— Ну, как знаете. А я, пожалуй,
пойду. — Он с грохотом задвинул ящик, бросил ключ в пустой цветочный
горшок на подоконнике, который мы использовали для хранения всяких мелких
предметов, и пошел к выходу. Я тоже стала собираться. Я не любила оставлять на
столе беспорядок, и на уборку у меня ушло довольно много времени. Когда я
покинула офис, Сергея Юрьевича возле лифтов уже не было.
