Утро началось без привычной чашки кофе. Я
торопливо оделась, вышла из дома на двадцать минут раньше обыкновенного, чтобы
успеть зайти в аптеку. Та, что была неподалеку от моего дома, открывалась
только в девять, и я направилась к остановке. Возле офиса, где я работала, тоже
есть аптека.
Троллейбус был переполнен, как всегда в это
время, но теперь толпа меня раздражала, может, оттого и боль становилась все сильнее,
вызывая еще большее раздражение и досаду. Троллейбус остановился метров за
пятьсот до нужной мне остановки: отключили электричество. Гул голосов, всеобщее
недовольство, толпа хлынула к двери, и я почувствовала себя щепкой в океане или
листком на ветру. Сразу же захотелось выбраться из толпы, отгородиться,
обособиться.
Я почти бежала, нервно поглядывая на часы.
Аптека была открыта. Две старушки топтались у заветного окошка, долгие вопросы,
терпеливые объяснения. Это тоже раздражало. «День не удался», — подумала
я, и боль в моем теле тут же ответила: «Не удался, не удался». Чепуха, сейчас
выпью но-шпу — и все пройдет. Боль исчезнет, я успею на работу вовремя, а
троллейбусы вновь начнут ходить…
Наконец подошла моя очередь. Я купила сразу
три баночки но-шпы, решив одну держать дома, другую на работе, а третью носить
в сумке, чтобы не попасть впросак, как вчера. Две баночки убрала, а из третьей
торопливо высыпала на ладонь две таблетки и быстро проглотила. Ну вот, еще
немного терпения…
— Это вы уронили? — раздался голос
за спиной, и я повернулась.
Рядом стояла женщина лет сорока. Ее я тоже
помню очень хорошо. Строгое лицо, глаза за темными стеклами очков казались
сердитыми, хотя голос звучал вежливо, даже ласково. Красивый низкий голос.
— Это вы уронили? — вновь спросила
она. Возле моих ног лежал носовой платок.
Мы наклонились одновременно, даже на мгновение
коснулись друг друга, из ее рук выскользнул журнал и упал к моим ногам. Женщина
первой взяла платок, а я подняла журнал.
— Какой красивый, — сказала она,
возвращая мне платок. — Такой жалко потерять. Наверное, очень дорогой…
— Нет, — улыбнулась я. —
Обычный платок. Монограмму на нем я вышила сама.
— Да что вы? — Теперь взгляд ее стал
изучающим, она словно сомневалась в моих словах. — Моя мама умела вышивать, —
сообщила она с грустью. — А я — нет.
Я не знала что ответить, но моего ответа и не
ждали. Женщина резко повернула к выходу и почти мгновенно исчезла за стеклянной
дверью, и только тогда я сообразила, что все еще держу журнал, прижимаю его
локтем левой руки, в которой у меня была сумка, а в правой платок. Я поспешно
сунула платок в карман и вышла вслед за женщиной. Я огляделась, чтобы окликнуть
ее и вернуть журнал. Но женщины нигде не было. Некоторое время я стояла,
выискивая ее взглядом в толпе спешащих людей, потом перевела взгляд на машины,
что приткнулись по соседству.
Эта женщина возникла в моей жизни лишь на
мгновение. Случайность? Но в тот момент я думала не об этом, я взглянула на
часы, на журнал в руке и зашагала к офису. У меня оставалось всего несколько
минут, а журнал не кошелек.
* * *
Вот так он и оказался в моей сумке. В рабочей
суматохе я о журнале, конечно, забыла. А возвращаясь домой, расплачиваясь за
проезд, обнаружила его в сумке и принялась листать от нечего делать. Полчаса
времени, место возле окна. Журнал выходил в нашем городе и стоил двадцать
рублей. Реклама, программа телепередач, театральная афиша… опять реклама… В
красной рамке большими буквами «Хочешь узнать свою судьбу?» и веночек в виде
сердечек.
Хочу ли я узнать свою судьбу? Я улыбнулась.
Может, она совсем рядом — моя судьба? Вон за тем поворотом, или в одной из
машин, что мелькают за окном? Или в троллейбусе. Может, даже в этом… Я
огляделась, присматриваясь к лицам. Молодой мужчина улыбнулся, я тут же уткнулась
в журнал. А если это он? Нет. Не хочу. Я нахмурилась. Под веночком из сердечек
были телефон и адрес: «Вторая Ямская, 73». Я невольно посмотрела в окно. Еще
одна случайность? И да, и нет. Конечно, я знала, что троллейбус идет по Второй
Ямской, но мне и в голову не приходило обращать внимание на нумерацию домов.
Я повернула голову и увидела пятиэтажку из
желтого кирпича. Магазин «Садовод», нотариальная контора, а вот и номер на
фасаде — 73. Троллейбус тормозит, и я иду к выходу. Почему я это сделала?
Любопытство? Желание подтолкнуть судьбу?
Я направилась к семьдесят третьему дому.
Странно, что все остальное память запечатлела плохо. Вход со двора, обычная
однокомнатная квартира, женщина лет пятидесяти, она в черном платье, с ниткой
бус, крупные камни розового цвета, родонит, кажется. Огромный перстень в
половину ладони, короткие, пухлые пальцы, толстый слой пудры на лице, румянец.
Женщина была похожа на престарелую гейшу. Писклявый голос, настороженный
взгляд. Я сразу пожалела, что пришла. Но повернуться и уйти сочла невежливым.
Предсказание стоило шестьсот рублей. Мой
бюджет способен вынести такую трату. И я осталась. Мы устроились за стеклянным
столом прямоугольной формы, и женщина достала карты Таро из резной шкатулки.
До этого я никогда их не видела. Возможно,
поэтому меня так заинтересовала первая выпавшая карта. Она легла на стол,
повинуясь плавному жесту пухлой руки. Я стала вглядываться в рисунок: человек
подвешен за одну ногу. О значении второй карты догадаться было нетрудно:
символы смерти — череп, балахон, коса…
Лицо женщины приняло озабоченное выражение.
— Что это? — спросила я и потянулась
к первой карте, но моя рука неожиданно замерла, и я осталась сидеть в нелепой
позе, глядя на женщину.
— Вам следует быть осторожной, —
вздохнула она. — И приготовиться к испытаниям. Все будет хорошо, только
надо потерпеть. У вас есть недоброжелатели, — очень тихо продолжила она,
голос ее звучал ласково, точно она рассказывала сказку перед сном. — Вы
могли умереть, но добрые силы не позволили этому произойти. Смерть заменили
двумя годами подвешенного состояния.
— Кто заменил? — мысленно усмехаясь,
спросила я.
— Судьба, — просто ответила женщина,
пожимая плечами.
Похоже, ей было все равно, верю я или нет. Мне
опять захотелось уйти, я не могла припомнить ни одного врага, желающего мне
смерти. Если только Марина, она ревновала меня к своему парню. Однако вряд ли
она столь кровожадна, тем более что доподлинно знает, как он мне безразличен.
— Что с вами произошло недавно? —
спросила женщина. — Авария?
