Поток холодного воздуха вдруг коснулся моих
ног, и сердце забилось с бешеной силой, я хотела закричать, я даже открыла рот
и в то же мгновение услышала протяжное: «А-а-а…», совсем рядом, за дверью. Я
вскочила и бросилась бежать, толкнула тяжелую дверь кабинета и в первое
мгновение увидела только женщину напротив у распахнутой входной двери. Женщину
в сером пальто, с волосами цвета спелой вишни, яркая помада, распахнутый в
крике рот. Она прижимала к груди руки, в левой была хозяйственная сумка.
Женщина перехватила ее двумя руками, потому что она, должно быть, была тяжелая,
и продолжала кричать. Это выглядело нелепо и даже смешно до тех самых пор, пока
я еще кое-что не увидела. На полу, возле ее ног, лежал Горбовский. Лежал лицом
вниз, подобрав под себя руки. Он был неподвижен, и эта неподвижность испугала
меня больше, чем крик женщины.
— Что случилось? — спросила я. Голос
мой звучал хрипло, и мне пришлось откашляться. Она подняла на меня глаза, в них
был страх и недоумение, но кричать она перестала, только тяжело дышала, открыв
рот.
— Кто вы? — в свою очередь спросила
она.
— Знакомая Владимира Федоровича. — Я
старалась, чтобы мой голос звучал спокойно. — Что произошло?
— Не знаю, — отчаянно замотала
головой женщина. — Я иду, а он лежит здесь. Он же мертвый. Мертвый?
— Где телефон? — больше не слушая
ее, спросила я, она что-то ответила, но я уже достала мобильный, торопливо
набрала 03. Вопросы женщины из «Скорой помощи» звучали деловито и спокойно,
должно быть, это подействовало на меня, я задышала ровнее и смогла объясниться
вполне здраво.
«Скорая» появилась через несколько минут. Все
это время мы молча стояли над трупом, не в силах что-то произнести или хотя бы
покинуть прихожую. «Он мертв», — думала я, и меня ничуть не удивляло, что
здоровый молодой мужчина несколько минут назад разговаривал со мной, а теперь
лежит у моих ног бездыханным. Удивления не было, но был страх, не перед смертью
даже, а перед абсурдностью происходящего. Точно я в один момент лишилась всех
знаний об этом мире и теперь могла передвигаться лишь на ощупь, пугаясь,
вздрагивая и ожидая западни.
Когда появилась бригада «Скорой помощи», я
была близка к обмороку. Женщина выглядела не лучше, стояла, привалясь к
дверному косяку, входная дверь была все еще распахнута настежь, чтобы закрыть
ее, пришлось бы передвинуть труп.
— Что тут у вас? — спросил мужчина
лет сорока, не дожидаясь ответа, присел перед Горбовским на корточки, чуть
приподнял голову и досадливо крякнул:
— «Скорая» ему без надобности.
Все поплыло у меня перед глазами, я попятилась
в глубь квартиры, увидела стул и поспешно села. В чувство меня привел вопрос,
обращенный к женщине:
— У него были проблемы с сердцем?
— Он перенес инфаркт год назад, —
ответила она, мне казалось, что я ничего не слышала из предыдущего разговора,
но откуда-то знала, что она не родственница и не соседка, а домработница и
зовут ее Аглая Тимофеевна.
— Последнее время на здоровье жаловался?
— Нет. Он к здоровью относился серьезно.
Таблетки пил. По-моему, все было в порядке.
— Может, нервничал… — пожал плечами
мужчина. Оба они, и мужчина, и женщина, посмотрели на меня. — Вы
присутствовали при приступе?
— Я была в кабинете. В дверь позвонили,
он пошел открывать. А потом я услышала крик и бросилась сюда…
— Понятно. — Мужчина пошел к двери.
— Подождите, — испугалась я. Я даже
не знала, смогу ли уйти, а оставаться здесь было страшно. — Отчего он
умер? — пролепетала я. Мужчина вроде бы удивился, но ответил:
— От сердечного приступа.
— Но… но этого не может быть… мы же
разговаривали, он вышел…
— Да, да. Я знаю. Видите ли, девушка, в
этой жизни может быть все. И такая смерть не исключение. Особенно если у
человека проблемы с сердцем.
* * *
Похоже, у него не было сомнений. Человек умер
от сердечного приступа. Сомнения были у меня. Нет, я не сомневалась, что его
сердце вдруг остановилось. Только вот почему это произошло? «Это как-то
связано», — билось в моем мозгу, я не знала, как продолжить мысль. С чем
связано? Как связано? А еще меня очень пугал звонок в дверь. Кто-то позвонил,
Горбовский открыл дверь и рухнул лицом вниз, схватившись за сердце. Кого или
что он увидел в последнюю минуту? Что-то всколыхнуло воспоминания о тайном
грехе или сам Азазель явился перед ним? «Я сумасшедшая», — подумала я с
печалью.
* * *
Дома я оказалась довольно поздно. Меня ждало
сообщение.
— «И изыдут творившие добро в воскресение
жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения», — прочитала я. Как это
понимать? Почему погиб Горбовский, а не я? Ведь я была уверена, что стану
третьей жертвой.
Я смотрела на экран, и мне казалось, что я
непременно все пойму, если смогу сосредоточиться, но мысли разбегались, потом
вдруг обрушивались на меня темным тяжелым комом, концентрированным сгустком
энергии, которую я ощущала почти физически. Перед глазами больше не было экрана
компьютера, я видела скалистый берег и волну, которая раз за разом упорно
билась о камни и откатывалась назад со зловещим шипением. Я попробовала
стряхнуть с себя оцепенение. Это мне удалось далеко не сразу. Очень болела
голова, но моя комната теперь была просто комнатой с привычной обстановкой, а
экран монитора просто экраном монитора. «Вдруг я шизофреничка, а никто не
догадывается об этом? — подумала я. — И я сама не догадываюсь. Что,
если я сама посылаю эти письма и даже убиваю людей? Если верить детективам,
такое бывает. Убивший раз способен убить второй и третий. Я должна была
погибнуть, если следовать логике, но организм противится самоуничтожению, и я
каким-то образом убила Горбовского».
Я усмехнулась. Несмотря на ужас и абсурдность
происходящего, такая мысль все же показалась нелепой. Я вновь перевела взгляд
на монитор. «Что это?» — было напечатано крупными буквами. Я посмотрела на свои
руки, они покоились на клавиатуре. Это я напечатала? Наверное, кто же еще? Но я
этого совершенно не помнила. Это пугало даже больше недавней трагедии. Если я
не могу себя контролировать… Стрелка указывала на прямоугольник с надписью
«отправить». Я щелкнула мышкой. «Ваше письмо отправлено», — прочитала я и
сначала даже не поняла, что произошло. Азазель перестал быть недоступен, он не
прочь получить ответ.
