— Ты «Матрицу» имеешь в виду? —
сообразила я.
— Ага. Следуй за кроликом. А Брюс Уиллис
стоял с плакатом «Бей черномазых» в центре Гарлема. Мне повезло больше, но тоже
досталось.
Я не знала, что на это ответить.
Мы закончили обедать, я стала мыть посуду, а
Анна вновь устроилась на стуле возле батареи.
— Хочешь, возьми шаль, — предложила
я, решив, что она никак не согреется.
— Это нервное. Не обращай внимания.
Проверь свой компьютер, может, он соизволит сообщить, чего от нас хочет. А я
пока посуду домою.
Я вытерла руки полотенцем и прошла в комнату.
Включила компьютер, вскоре ко мне присоединилась Анна, я как раз открыла
почтовый ящик. Сообщений не было.
— Ничего? — нахмурилась она.
— Ничего.
— Что ж, подождем. Если я тебе действую
на нервы, могу уйти.
— Нет, что ты, — поспешно ответила
я. — Мне с тобой спокойнее. А чем ты вообще занимаешься? — решила я
сменить тему.
— Сейчас в основном Библию читаю. Сначала
тоже пыталась понять, теперь все больше по привычке. Еще несколько месяцев
назад работала в поликлинике процедурной сестрой. Гражданам уколы делала. После
психушки медсестрой никак нельзя, руки, знаешь ли, дрожат. Пошла в дворники.
Два участка. Зимой тяжело, но от всяких мыслей отвлекает. Иногда так
напашешься, что, вернувшись домой, даже уснешь. Зарплата медсестры дохлая, так
что не очень-то много я потеряла.
Я слушала ее с волнением и пыталась так
сформулировать следующий вопрос, чтобы Анна захотела на него ответить.
— Ты работала в поликлинике? — Как
назло, в голову ничего не приходило. — Ты… ты могла сделать ошибку, в
результате которой пострадал человек? Предположим, ты не правильно сделала
укол, и кто-то… — Я не решилась произнести последнее слово. Анна хмуро смотрела
на меня, взгляд ее постепенно менялся, теперь в нем было недоумение. — Я
не просто так спрашиваю. На самом деле это очень важно. Твой ответ, я имею в
виду.
— А ты что, кого-нибудь убила? — с
сомнением спросила она. Наверное, вид у меня был на редкость глупым. О той
истории с девочкой Леной я ей не рассказала и теперь не знала, что ответить.
«Разумеется, правду, — решила я. — Иначе я никогда не смогу понять.
Впрочем, Анна утверждает, что понять невозможно. Что же тогда? Выполнять
приказы? Быть чьим-то послушным орудием?»
— Из-за меня погиб человек, —
неожиданно для самой себя произнесла я, голос звучал хрипло, я поспешно
откашлялась.
— Что значит «из-за тебя»? —
нахмурилась Анна.
— Мы купались, и девочка утонула. Я ее
терпеть не могла. Там было довольно глубоко, а мы сидели на надувной камере,
знаешь, такие большие, от грузовых машин. Я спрыгнула, камера перевернулась,
ударила девочку по голове, а она утонула.
— Это он тебе сказал? — насмешливо
спросила она.
— Он? Азазель? Нет.
— Сколько тебе лет тогда было?
— Пять.
— И ты так хорошо все помнишь? Ты что,
забыла, он величайший в мире путаник? Все перевернет и вывернет наизнанку. В
любом случае я никого не угробила, ни нечаянно, ни с умыслом. Пациенты на меня
никогда не жаловались, только нахваливали да шоколад таскали. Судя по твоему
лицу, я тебя разочаровала. Извини, что никого не кокнула. Если честно, я даже
особых пакостей никому не делала. Впрочем, вру. Один раз пошла к тетке, из тех,
что дают объявления в газетах: приворожу и прочее, и попросила сделать так,
чтобы у моего бывшего дружка одно место не функционировало. Но ворожея, видно,
никудышная попалась, бабы по-прежнему на нем виснут. Как считаешь, такое можно
приравнять к особо тяжким грехам?
— Не знаю, по-моему, это глупость.
— Не скажи, кто-то в такую чушь верит. Я
вот тоже поверила. Хотя, вру, пошла просто так, от безнадеги. А еще больше со
злости. Бросил он меня, я в тоске, а ему и горя мало. Дура, одним словом.
Ульяна, — вдруг сказала она. — Что, если я у тебя сосну часок, вот
здесь, на диване? У тебя вроде безопасно.
— Хорошо, — растерялась я, но
достала подушку и одеяло.
— Лучше плед, я лягу не раздеваясь. Начну
орать, разбуди, только держись подальше, я брыкаюсь. — Она легла, накрылась
с головой пледом, а я продолжала стоять, с недоумением глядя на нее.
Потом все же решилась.
— Аня, ты сказала, что у меня вроде
безопасно. О чем это ты?
— Ну… — На ее лице промелькнуло
замешательство, как бывает, когда не знаешь, как объяснить простые вещи, то
есть те вещи, что тебе кажутся простыми. — В моей-то квартире сплошное
веселье, а у тебя ничего, тихо. Ты не удивляйся. У меня ж глюки.
Она опять спрятала голову под плед и, кажется,
мгновенно уснула, по крайней мере дышала ровно и не шевелилась. А я попробовала
оценить ситуацию. Итак, на моем диване спит девица, которой, по ее собственным
словам, место в сумасшедшем доме. Я по-прежнему ничего не знаю и ни в чем не
уверена. Если допустить, что Азазель действительно злой дух, тогда все происшедшее
не удивляет, у злого духа возможности должны быть безграничны. Где уж нашему
бедному разуму тягаться с ним. Но как в такое поверить? Еще труднее
представить, что кто-то из моих коллег дошел до подобного, желая лишить меня
рассудка. Вот уж кому лечение в сумасшедшем доме точно не повредит. Так что же
тогда? Чего хочет от меня этот демон или человек? Чтобы я спятила? Ему от этого
какая польза? Анна говорит, что привычная логика здесь не годится. Что ж,
придется ждать новых посланий.
Пытаясь отвлечься от этих мыслей, я устроилась
за компьютером с намерением поработать, увлеклась и не заметила, как прошло
часа четыре. Анна все еще спала, и, несмотря на предупреждение, совершенно
спокойно, без криков. Зазвонил телефон, я бросилась к нему со всех ног и схватила
трубку. Звонил Олег.
— У меня есть новость, — сказал он,
поздоровавшись. — Провели вскрытие Горбовского. Он действительно умер от
сердечного приступа, но более тщательный анализ… Короче, сердечный приступ
спровоцировал очень редкий яд, производят его из какого-то растения в Южной
Америки. Понимаешь? Горбовского на самом деле убили. На его шее обнаружили
крохотную ранку, должно быть, туда попала игла с ядом. В общем, чудеса,
конечно, но никакой мистики. Завтра тебе в девять утра надо быть у нас.
— Зачем? — испугалась я.
— Ты же понимаешь, тебя обязаны спросить.
— Я уже рассказала.
— Но теперь мы знаем, что это убийство.
