— Я никогда не говорю серьезно. Начни я
говорить серьезно, то окончательно съеду с катушек. А я хочу сохранить остатки
здравого смысла. Иметь хоть какие-то мозги — это так здорово. А сидеть в
психушке, точно кактус… — Она передернула плечами и зажмурилась. —
Допустим, его посетила свежая идея и мы должны найти это Евангелие. Ты
убеждена, что больше никаких указаний не было?
— Нет.
— Значит, придется ждать. Как-то не
верится, что Пятое Евангелие, кто бы его ни написал, оказалось в нашем городе.
Я бы предпочла поискать в Италии или в Иудее… хотя там взрывают и стреляют.
Впрочем, загранпаспорта у меня все равно нет, так что либо ты полетишь туда
одна, либо…
— Ты так шутишь? — перебила я.
— Пытаюсь, — отмахнулась
Анна. — Давай выпьем чаю. Это невежливо, но я бы еще что-нибудь съела.
Постоянно хочется есть. Наверное, нервное.
— Толстой ты не выглядишь, —
заметила я, направляясь в кухню. Она пошла за мной.
— Видела бы ты меня год назад. Красавица.
— И что потом?
— Потом мама умерла, и глюки пошли.
Мы устроились за столом и выпили чаю. Анна
отодвинула чашку и взглянула на меня с печалью.
— Небось жалеешь, что ночевать меня
пригласила. И в самом деле, чего хорошего в одной квартире с сумасшедшей.
— Что ты выдумываешь, никакая ты не
сумасшедшая, — нахмурилась я. — Теперь этим Азазелем займется
милиция.
— Мамашей моей тоже милиция
займется? — невесело хмыкнула она. — Нет, моя дорогая, с дьяволом
борются в одиночку.
— А если вдвоем попробовать? —
сказала я скорее из упрямства. Анна задумалась, как видно, всерьез отнесясь к
моему предложению.
— Что ж, попробовать можно. Вдвоем в
любом случае веселее. С чего начнем?
Вопрос поставил меня в тупик.
— Ты же сама говорила, надо дожидаться
указаний, уж если он для чего-то избрал меня… — Я улыбнулась, надеясь, что это
прозвучало как шутка, на самом деле получилось довольно кисло.
— Давай, — легко согласилась
Анна. — Я в самом деле могу у тебя остаться? — уже серьезно спросила
она.
— Оставайся.
— Можно, я телик включу? Я под него
хорошо засыпаю… раньше засыпала.
— Пожалуйста.
Мы вернулись в комнату, включили телевизор.
Шел какой-то сериал, Анна молчала, уставившись на экран, а я все никак не могла
сосредоточиться на фильме. Я пригласила в дом незнакомого человека, к тому же
сумасшедшую, по ее собственным словам, наверное, я сама с ума сошла. Но,
странное дело, присутствие Анны меня успокаивало. «Ей надо выспаться, в конце
концов, это акт милосердия с моей стороны», — убеждала я себя, хотя хорошо
знала, что пригласила ее остаться по другой причине: я сама боюсь. А она тот
человек, от которого не надо прятать свои страхи. Азазель стал навязчивой
идеей, я могла думать и говорить только о нем. Анну это не смущало, она, как
никто другой, способна была понять мое состояние.
В одиннадцать я разобрала постель, устроила
Анну на раскладушке и пожелала ей спокойной ночи.
— А ты странная, — вдруг заявила
она. — Хоть бы паспорт у меня спросила.
— Зачем?
— Ну… на всякий случай.
— Не нужен мне твой паспорт, —
рассердилась я. — Если ты меня обманываешь, это будет на твоей совести.
— Ага. И когда я умру, Азазель уволокет
меня в преисподнюю. Хотя и здесь немногим лучше. Спокойной ночи. Можно оставить
настольную лампу включенной? Тебе не помешает? Я темноты боюсь.
— Хорошо, — согласилась я и оставила
ночник включенным.
Сон не шел. Должно быть, разговор с Анной
произвел на меня впечатление, я подсознательно чего-то ждала. Прислушивалась,
боялась пошевелиться, чтобы не нарушить тишину квартиры, а чувство было такое,
что за спиной кто-то есть. Перестав бороться с бессонницей, я открыла глаза,
взгляд блуждал по стене напротив, пока не замер на картине, и тут меня точно
ударили в грудь. Я с трудом сдержалась, чтобы не закричать, потом зажмурилась и
заставила себя медленно открыть глаза, мысленно шепча: «Мне показалось, это просто
обман зрения». Рисунок был выполнен на компьютере, обнаженная девушка стояла на
коленях, держа руки поднятыми, в ее ладонях был цветок лотоса. Но теперь вместо
цветка я увидела распятие. Я пристально вглядывалась в него, ожидая, что
вот-вот видение исчезнет и я вновь увижу цветок. Но сколько бы я ни ждала и ни
молила о том, чтобы это поскорее произошло, я по-прежнему видела распятие.
— Этого не может быть, —
пробормотала я, приподнимаясь и косясь в сторону Анны. Она как будто спала. Я
выскользнула из-под одеяла и подошла к картине. В руках девушка держала
распятие, причем фигура Христа была изображена головой вниз. —
Господи, — пробормотала я и коснулась распятия рукой, точно надеясь, что
после этого оно непременно исчезнет. Медленно отвела руку, страдальческий лик
Христа стоял перед глазами. — Не может быть…
— Ты чего? — подняла голову Анна,
должно быть, я разбудила ее своим бормотанием. Я перевела на нее испуганный
взгляд, не зная, как объяснить свое поведение. — Что случилось? —
повторила Анна, в ее голосе послышался испуг. Она быстро поднялась и подошла ко
мне.
— Картина, — с трудом выговорила
я. — Что ты видишь?
— Голую девку… о, блин… У нее в руках
перевернутое распятие. Спятила ты, что ли, покупая такую гадость.
— Ты видишь распятие? — переспросила
я.
— Разумеется. А ты нет? — Она с
сомнением посмотрела на меня.
— Здесь должен быть цветок. Лотос. Я
нашла этот рисунок в Интернете.
— А теперь здесь распятие, — кивнула
Анна, лицо ее как будто сразу осунулось и приобрело землистый цвет. —
Святая вода в доме есть?
— Есть. С Крещения осталась.
— Тащи сюда.
Я бросилась в кухню, святая вода в красивой
фляжке стояла в холодильнике. Я схватила ее и вернулась в комнату. Анна
деловито отхлебнула воды из фляги и сбрызнула картину.
— Неужели исчезнет? — в тупом
оцепенении сказала я. Распятие по-прежнему было в руках девушки. — Это
другая картина, — глядя на Анну, изрекла я. — Это не моя картина.
Выброси ее, немедленно выброси ее в окно.
— Выбросить можно, только не факт, что
завтра ты не обнаружишь ее на том же месте.
