Таким оно было до одиннадцати. В одиннадцать я
открыла почтовый ящик и увидела сообщение. Черные буквы во весь экран: «Я на
тебя смотрю. Я тебя вижу. Азазель». Я прочитала это не меньше пяти раз, пытаясь
понять, что сие значит. Дурацкий розыгрыш, вот что. Я набрала в грудь воздуха,
собираясь высказаться по этому поводу.
— Что за хрень, а? — разнеслось по
комнате, разделенной прозрачными перегородками. Опережая меня, кричала Людка
Баранова. Крайний слева стол. — Что за придурок послал мне это?
— В чем дело? — в проходе появился
Сергей Юрьевич, наш непосредственный начальник.
— Я спрашиваю, кто прислал мне эту
гадость? — не унималась Людка.
— Людмила, — теперь голос Сергея
Юрьевича звучал укоризненно.
— Придурки… Нет, в самом деле, по-вашему,
это смешно?
Она всех заинтриговала, народ потянулся к ее
столу, на экране ее компьютера светилась надпись, в точности как у меня: «Я на
тебя смотрю. Я тебя вижу. Азазель».
— Чушь какая-то, — нахмурилась
Зинаида, глядя на экран. — Работать надо, а не шутки шутить.
— И мне такую же хрень прислали, —
ритмично двигая челюстями с неизменной жвачкой во рту, сказала Ольга Лосева.
— И мне, — сказала я. — Только
что обнаружила.
— А я еще утром. — Ольга недовольно
оглядела коллег.
— Надеюсь, тебе не пришло в голову… —
возмутилась Зинаида. Ольга ее перебила:
— Да мне по фигу. Пишет какой-то дурак от
безделья. — И она направилась к своему столу.
— А мне вот интересно, что это за
дурак, — возвысила голос Людмила.
— Премии за такие шутки лишать
надо, — назидательно изрекла Зинаида.
— Да с чего вы взяли, что это кто-то из
наших? — возмутился Сергей Юрьевич.
— А кому еще надо? — резонно
ответила Людка.
— Отлично, — кивнул он. —
Шутник уже слышал, будем лишать премии. А теперь давайте работать.
Все нехотя разбрелись по рабочим местам.
Где-то через час я отправилась обедать. В кафе
ко мне подошла Людка.
— Что ты об этом думаешь? — спросила
она хмуро, устраиваясь напротив меня за столом.
— О чем? — не поняла я.
— Кто, по-твоему, это написал?
— Понятия не имею. Ольга права: плюнь и
забудь. На свете полно, идиотов.
— А почему нам троим? Он что-то имел в
виду. Нас ведь даже ничего не связывает, если не считать работы.
— Слушай, не забивай себе голову, —
перебила я. — Кому-то пришла охота развлечься.
— Конечно. Знаешь, у меня странное
чувство. Будто за мной и вправду кто-то наблюдает.
— Не валяй дурака. Из-за чьей-то глупой
шутки…
— Да все я понимаю, — отмахнулась
Людка, уставившись в угол. Мыслями она ушла далеко отсюда. Голубая жилка на
виске заметно пульсировала, руки нервно двигались от салфетки к ножу и обратно.
Непрерывное бессмысленное движение, которое выдавало ее волнение. Над верхней
губой выступили капельки пота, хотя в кафе работал кондиционер. Взгляд ее был
странным, точно она спала с открытыми глазами.
— Эй, — позвала я, но она не
повернула головы и не отвела взгляда. Сидела, застыв, лишь руки нервно
двигались, будто жили сами по себе, и это почему-то было страшно. Нелепо и
страшно. Не спасал ни гул голосов, ни смех, ни улыбки, ни брошенное на ходу
«привет», ни солнечный свет, заливавший пространство кафе через огромное окно.
Может быть, из-за яркого солнечного света фигура Людмилы казалась скорбной, как
статуя на могиле. Отрешенный взгляд, опущенные плечи. Она как будто видела свою
судьбу и смирилась с ней. — Мне не нравится твое настроение, — выйдя
из оцепенения, сказала я. — В конце концов, не одной тебе прислали эту
гадость. Хочешь, выясним, кто прислал? Хотя вряд ли… у нас умник на умнике… В
общем, пьем кофе и забываем об этой глупости.
— Да, конечно. — Людмила вздохнула и
попробовала улыбнуться.
Ближе к концу рабочего дня мне понадобилось
сходить в архив. Наш офис находился в огромном девятиэтажном здании, где
располагалось множество контор, фирм, редакции двух газет. Кабинеты шли вперемешку,
несведущему человеку разобраться было нелегко, оттого стены пестрели надписями
и стрелками. Стена напротив наполовину из прозрачного пластика, взгляд терялся
в лабиринте больших и маленьких кабинетов. В шахматном порядке офисные лампы,
вентиляторы. Отопление еще не отключили, из-за яркого солнца в помещении жарко,
и вентиляторы работали вовсю, их ровное монотонное гудение было слышно даже в
коридоре. Я подошла к нужной двери, вставила ключ в замок. Ключ не
поворачивался. Я, как водится, подергала дверь, чертыхнулась, попробовала еще
раз повернуть ключ — с тем же результатом. Проверила ключ, на связке их было
пять. Ни один не подошел.
— Да что это такое? — возмутилась я,
обращаясь неизвестно к кому. И вдруг поняла, что за спиной у меня кто-то есть.
Чувство было неприятное. Хотя по коридору вечно сновал народ, и в том, что
кто-то оказался рядом, не было ничего особенного, чувство все равно было
тревожное. Я стояла, пялясь на замок, и боялась повернуть голову. А еще
прислушивалась. Тишина показалась мне странной. Ровный гул вентиляторов — и
все. Ни звука шагов, ни обрывка фраз. Я никогда не думала, что тишина может
быть такой давящей. В памяти сразу всплыли слова «Я на тебя смотрю. Я тебя
вижу». Я заставила себя повернуться. Жалюзи в кабинете напротив опущены,
коридор пуст. — Какая чепуха, — пробормотала я в досаде, но чувство
тревоги не проходило. Оно росло, переполняло меня, пока в конце концов мне не
захотелось броситься со всех ног по коридору с громким воплем. Я увидела себя
точно со стороны. Я бегу, рот открыт в немом крике, звука нет, лишь гул
вентиляторов. И я с бледным лицом. Безумие. Нельзя поддаваться нелепому страху.
И тут я услышала шаги. Кто-то не торопясь шел по коридору. Но вместо облегчения
это вызвало у меня тревогу. Тишина была нарушена, звук испугал еще больше. Я
резко повернулась и в то же мгновение услышала:
— Дверь не можешь открыть? — Ко мне
шел Паша Завьялов. — Надо слесаря вызывать, заколебала уже.
Он подошел и начал возиться с замком, а я
стояла рядом, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Все мои страхи яйца
выеденного не стоили. Невероятно, просто невероятно, как человек способен
напугать сам себя.
— Ну вот, — сказал Павел. Раздался
щелчок, и дверь наконец открылась.
— Спасибо, — улыбнулась я.
