— Конечно. А вот уже факт. Незадолго до
смерти полковника Мартынова, погибшего при пожаре, в селе появляется некий
глухонемой, прозванный Скопцом, родом из Трансильвании. Что ему понадобилось в
наших краях, неизвестно, однако он поселился в доме полковника. Взятый в дом из
милости, он пользовался там невероятным уважением, а в селе его боялись.
— И тоже считали колдуном.
— А как же иначе? Так всегда бывает,
когда люди сталкиваются с чем-то непонятным.
— И кто, по-вашему, был этот
человек? — спросила я, чувствуя некоторую нервозность, непонятно, что меня
раздражало, сам рассказ или то, с какой убежденностью говорил Платонов.
— Хранитель, — пожал он плечами, при
этом выглядел совершенно искренне, точно он действительно говорил о чем-то само
собой разумеющемся.
— Час от часу не легче, — вздохнула
Анна. Я испугалась, что Николай Иванович обидится и прогонит нас, но он весело
засмеялся.
— Это же очевидно. Такую ценность не
могли оставить без присмотра. В четырнадцатом веке князь решил, что самое
надежное место для нее — монастырь в глухих лесах. Леса тогда в нашей местности
действительно были непроходимые. После того как монастырь сгорел, икона
оказалась в сельской церкви. Место тоже вполне подходящее. Особого внимания на
нее деревенские не очень-то обращали, да и местное дворянство вряд ли бы ею
заинтересовалось.
— Из вашего рассказа следует, что икона
приносит несчастья. Сплошные пожары и убийства.
— Икона здесь ни при чем, — удивился
он. — Убийцы — люди. Другое дело, что иногда что-то заставляет нас
поглубже заглянуть в свою душу и…
— Монахов косит эпидемия? — не
удержалась я.
— Порой открываются такие тайники души… Я
вас утомил, — развел он руками. — Простите мою старческую болтовню.
Все, что я вам здесь рассказываю, просто мои догадки. Возможно, ни один ученый с
ними не согласится. Хотя все это происходило в действительности.
— Что вы знаете о Хранителях? —
спросила я.
— Вы слышали об Альбигойской ереси?
— Что-то связанное с тамплиерами?
— Альбигойцы, или катары, приверженцы
еретического движения в Южной Франции XII — ХШ веков. Выступали против догматов
католической церкви, призывали к аскетизму и тому подобному… Были разгромлены в
двадцатых годах XIII века северофранцузскими рыцарями и королем Людовиком VIII.
Так вот. Я нашел упоминание о некой секте, которая появилась в тех краях
примерно в то же время. Их также обвинили в ереси, и знаете, что оказалось: они
почитали пятого евангелиста, которого обрек на вечные муки «распятый». Христа
они иначе как «распятый» не называли.
— В то время полно было всяких сатанистов, —
нахмурилась Анна. — Черные мессы и прочее в том же духе. Выходит,
Хранители иконы те же сатанисты.
— Сатанисты поклоняются дьяволу, как
вечному злу. А они обвинили бога в том, что он предал свое творение.
— Мы опять возвращаемся к вопросу о
свободе воли, — поморщилась я недовольно.
— Смотрите, что происходит, — не
унимался Николай Иванович. — Бог посылает своего сына на землю в
искупительную жертву за грехи человеческие. Если Христос не будет распят,
человечество не спасется.
— А если Иуда не предаст, Иисуса не
распнут?
— У каждого из них была своя чаша,
которую надлежало испить. И тот и другой спасали человечество.
— Чушь, — громко сказала
Анна. — Если Иуда шел на подвиг, точно Александр Матросов, во имя
человечества, перешагнув через свою любовь к учителю, тогда отчего он
повесился? Ведь если все от бога и чашу свою он испил до дна, в чем он мог
обвинить себя?
— А если его любовь к учителю оказалась
выше, чем любовь к человечеству?
— Мы неподходящие оппоненты в религиозных
спорах. Вам стоит поговорить на эту тему со священниками, — заметила
я. — Они наверняка смогут ответить на все возможные вопросы.
— Разумеется. Есть учение, и есть
официальная точка зрения, которой каждый священнослужитель обязан
придерживаться. Не думаю, что беседа с ними покажется особенно интересной. Так
вот, секта была разгромлена, но кое-кому из них удалось скрыться.
Незначительная их часть осела на территории современной Румынии.
— Разгромили альбигойцев в XIII веке, а
слуга князя возвращается из дальних странствий…
— Примерно через сто пятьдесят лет после
этого.
— И он привез реликвию: икону и главу из
Евангелия? Но если копия в музее соответствует оригиналу, то икона, безусловно,
византийская. У католиков, насколько мне известно, нет такого почитания икон,
как у нас.
— С чего вы взяли, что Хранители
католики? А потом, не забывайте, что икона лишь футляр для главы из Евангелия.
Ее мог заказать слуга князя уже перед возвращением на родину.
— Почему не спрятать текст в любой другой
иконе?
— Чтобы посвященные знали, где искать.
— Допустим. Значит, несколько веков
реликвия преспокойно хранилась в сельской церкви в русской глубинке, пока в
середине позапрошлого века здесь не объявился Хранитель. Я правильно поняла?
— Конечно. Этот человек умер в глубокой
старости, но до конца своих дней выглядел так же, как и тогда, когда впервые
появился здесь. Разумеется, людская молва приукрашивает реальность, но вот еще
факт. Сразу после его смерти вблизи поместья Мартыновых появляется некий
отшельник, тоже глухонемой. Старец Игнатий. По слухам, он пришел откуда-то из
Молдавии. И вот что интересно, он стал наставником Мартынова и даже жил у него
в доме.
— Подождите, оклад с иконы сняли примерно
в середине века, тогда же обнаружили главу Евангелия, которая вдруг исчезла
вместе с иконой.
— Совершенно верно, — улыбнулся
Николай Иванович. — Мартынов скончался, а его наследники ничего толком не
знали о главе Евангелия, а может, и не хотели знать.
— Вы думаете, Евангелие хранилось у них?
— А где же еще? На смену одному Хранителю
пришел другой. Почему младший Мартынов решил вернуть икону церкви, неясно. Но
мотивы, безусловно, были. Возможно, он просто чего-то боялся…
— И поэтому заказал новый оклад?
— Или новый футляр, чтобы сбить кое-кого
с толку.
— Хранителей?
— Или их врагов. Все имеет свою
противоположность, любое явление, идея. Добро — зло, верх — низ. Хранители и
антихранители, или посвященные, называйте как хотите.
