— Да, его матери удалось кое-что вывезти
еще до начала полного разграбления имения. Поразительная женщина, скажу я вам,
и судьба к ней благоволила, она счастливо избежала репрессий, практически
неминуемых при ее происхождении. Сыну в этом смысле повезло меньше, но, в
общем, и для него все закончилось более-менее благополучно. Они долгое время
жили в Казахстане, куда его выслали после войны, мать уехала к нему, а после ее
смерти он вернулся в наш город. Жил в районном центре, в сорока километрах от
Шахова, потом, когда он был уже в преклонном возрасте, его забрала к себе дочь.
В последние годы жизни он чувствовал себя очень плохо, из дома практически не
выходил.
— Вы хотите сказать, что Платонов
умер? — спросила я, теряясь в догадках.
— Да. Год назад или чуть больше. Он был
очень плох и ушел как-то незаметно. Даже некролога в газете не было, хотя
человек, безусловно, заслужил его. У нас такое часто случается, вздохнула
она. — Я сама узнала совершенно случайно. Поехала к мужу на могилу перед
Пасхой убраться, там рядом похоронена супруга Платонова, Анна Леонидовна. Так
вот, Николая Ивановича к ней положили. Я и увидела. Честно говоря, о нем, о его
жизни стоило снять фильм, я даже звонила с этой целью на наше телевидение, но
они не откликнулись.
Я сидела, хлопая глазами. Платонов еще вчера
был жив, следовательно, мы говорим о разных людях.
— Я с ним виделась на днях, —
сказала я. — То есть я хочу сказать… вы не помните его домашний адрес?
— Нет. Знаю, что дочь живет за границей.
Она хотела забрать отца к себе, но он не поехал. Мы обращались к ней по поводу
библиотеки, но никакого ответа не получили.
Рассказ Веры Аркадьевны вовсе меня не
успокоил, напротив, вызвал тревогу.
— У вас случайно нет его фотографии?
— Нет. Знаю, что у Николая Ивановича была
отличительная особенность, — улыбнулась она. — Он всегда носил шляпу,
не снимая ее ни при каких обстоятельствах, даже в помещении, за что еще в
молодости получил прозвище Ковбой. Злые языки утверждали, что он просто очень
рано облысел и стеснялся этого.
Я сидела в оцепенении, не в силах справиться с
охватившей меня растерянностью. Теперь сомневаться, что мы говорим о разных
людях, не приходилось. Значит, Вера Аркадьевна все-таки ошиблась и видела
могилу однофамильца. Но такое объяснение меня не устраивало.
— Вы не могли бы объяснить, как найти
могилу Николая Ивановича? — точно во сне спросила я.
Вера Аркадьевна подробнейшим образом объяснила
и даже начертила схему.
— Может, с вами разговаривал какой-нибудь
родственник? Хотел, чтобы интерес к имению возродился? — предположила Вера
Аркадьевна напоследок, я согласно кивнула, ни на мгновение в это не поверив.
Михаил во время нашего разговора молчал и
усиленно налегал на печенье домашнего приготовления.
— Едем на кладбище, — огорошила его
я, когда мы вышли из подъезда. Он вроде бы икнул от неожиданности и спросил:
— Зачем?
— Хочу убедиться…
— Может, проще заскочить к старикану?
Ездить в такое время на кладбище весьма неразумно.
— Хорошо, поедем к нему, —
согласилась я. Меня просто переполняла жажда деятельности, хотелось наконец
разобраться в этой истории.
Мы поехали на Марксистскую. Жалюзи на окнах
были опущены, дом выглядел необитаемым. Впрочем, не один этот, все дома на
улице больше напоминали крепости, владельцы которых не стремятся к общению с
внешним миром.
Я долго звонила, стоя возле калитки, но
домофон безмолвствовал. Беспокойство мое лишь усилилось. Пока я пыталась
дозвониться до Платонова, Михаил выбрался из машины, прогулялся и даже завязал
беседу с проезжавшим мимо владельцем иномарки. Когда мое терпение иссякло и я
присоединилась к ним, тот как раз рассказывал:
— Хозяйка вроде бы за границей, хотя
точно не скажу. Дом, может, и сдают, я пару раз свет в окнах видел.
— С хозяйкой вы знакомы? — вмешалась
я.
— Нет.
— Может, видели здесь старика на
инвалидной коляске?
— А что тут увидишь? — кивнув на
забор, спросил мужчина. Я вынуждена была с ним согласиться. Он поехал дальше, а
Михаил с улыбкой спросил:
— Не открывают?
— Нет. Поехали на кладбище, —
решилась я. Михаил пожал плечами, но устроился за рулем.
* * *
Когда мы подъехали к кладбищу, начало темнеть.
Разумеется, в такую пору искать могилу было глупостью, но доводов разума я не
слушала. На счастье, в машине нашелся фонарик.
Ворота были закрыты, и калитка заперта на
здоровенный замок, но, насколько я помнила, кладбище с одной стороны не было
огорожено, оно постепенно наступало на самый лес, и надобности в ограде там не
возникло. Мы поехали по песчаной дороге, по страшным колдобинам, впрочем, джип
легко преодолел их. Впереди показались первые холмики в обрамлении венков,
машину пришлось оставить.
Хотя Вера Аркадьевна и начертила подробный
план, для начала необходимо было сориентироваться, поэтому мы направились к
центральной аллее. На то, чтобы выйти на нее, ушло довольно много времени.
Здесь горел фонарь, но в его свете стало даже хуже, древний ужас все больше и
больше охватывал меня. Первобытный страх и вера в то, что существует нечто злое
и необъяснимое и ночью оно обретает власть.
Михаил взял меня за руку, легонько сжал.
— Рассказы о покойниках, которые бродят
ночами, выдумка ваших беллетристов, — хихикнул он. — И не забывай,
кто я, так что кончай мандражировать.
— Ужасно хочется тебя придушить или хотя
бы щелкнуть по носу.
Я взглянула на схему и уверенно свернула
направо. Очень скоро впереди показался крест из белого мрамора, от него опять
надо взять вправо. Луч фонаря выхватывал из темноты даты, фамилии, иногда лица,
а я подумала, как по-дурацки мы, должно быть, выглядим со стороны: двое людей
бродят ночью с фонариком по кладбищу.
— По-моему, это то, что мы ищем, —
сказал Михаил.
Луч фонаря скользнул по надписи: «Платонов
Николай Иванович». Буквы складывались в слова, я прочитала их вслух, надеясь…
на что я надеялась? Выше фамилии фотография: белый пиджак, белая шляпа, очки,
борода и усы… Я вцепилась в металлическое ограждение соседней могилы, потому
что мне стало трудно дышать. Все это действительно происходит со мной. Я вижу
могилу человека, похороненного год назад, а между тем я вчера разговаривала с
ним, видела его и даже пила с ним чай.
— Этого не может быть, — жалко
вымолвила я и перевела взгляд на Михаила.
