— Что за блажь, — пожал Михаил
плечами. Настроение у него испортилось. Может, он действительно ревновал, а
может, считал мою затею глупостью и злился. Я положила руку на его ладонь,
легонько сжала.
— Хороша же я буду, если мы там ничего не
найдем, — засмеялась я, вышло это у меня как-то виновато.
— Скажи, ты меня любишь? — хмуро
спросил Михаил, когда мы выезжали со двора.
— Я тебя люблю. Только почему ты
спрашиваешь так странно, вроде бы сердишься.
— Я ревную. — Он вдруг ударил
кулаком по рулю. — Я чертовски тебя ревную. У тебя с ним ничего не было?
— Прекрати. Конечно, ничего. Я знаю его
чуть больше тебя.
— Вот именно.
— Тебе не стыдно?
— Стыдно, но я ничего не могу с собой
поделать. Хочу, чтобы ты принадлежала только мне и никому другому.
— Так и есть, — вновь я сжала его
руку, а он улыбнулся.
* * *
Мы свернули с пустынной дороги, впереди
появилась стена бывшего санатория. Михаил подъехал почти вплотную к дому
Мартыновых.
— Ну вот, мы на месте. Что дальше?
— Ужасно не хочется, но придется
заглянуть внутрь.
— Идем.
Он вышел из машины и помог выйти мне. Я
посмотрела на дом и невольно поежилась.
— Не бойся, — сказал Михаил,
наблюдая за мной. — Я рядом.
С опаской я вошла в дом.
— Было бы отлично, подскажи ты, что мы
ищем, — заметил Михаил.
— Если бы я знала… Там, в подвале, он
оставил надпись — «Азазель».
— Наверняка для того, чтобы вы вошли, а
он запер дверь. Давай поищем надписи, если хочешь.
С полчаса мы бесцельно бродили по дому, в
некоторых местах это было сопряжено с риском, гнилые доски прогибались,
стропила, казалось, могли рухнуть в любой момент. Я испытывала неловкость, идея
ехать сюда теперь казалась мне глупостью, но одновременно с этим… что-то
происходило. Я шла, осторожно ставя ноги между искореженных плит и гор мусора,
и во мне рос страх. Он наползал тихо, со спины, заставляя сердце стучать
сильнее и леденя душу. Я почувствовала, как вспотели руки, торопливо вытерла их
платком. Михаил молчал, я видела, что он приглядывается ко мне, вроде бы
чего-то ожидая.
— Я боюсь идти в подвал, — сказала
я.
— Хорошо, мы туда не пойдем.
— А если…
— Что — если, Ульяна? Что ты здесь ищешь?
Скажи мне.
— Не знаю. Странное ощущение, будто
кто-то смотрит. Ты ничего не чувствуешь?
— Ты сама себя пугаешь. А меня напугать
не так легко. Давай руку и перестань дрожать. Здесь самые обычные развалины, в
подвале надпись: «Азазель». Вот и все. — Он сильнее сжал мою руку.
Я спросила:
— Что это?
— Где? — не понял он.
Перед нами была кирпичная кладка. Вряд ли
свежая, но что-то здесь переделывали не так давно.
Я быстро огляделась.
— Здесь была ниша. Так? — спросила я
тревожно.
— Ну… похоже, была.
— Была. Четыре ниши для скульптур или
ваз, осталось только три.
— Дом перестраивали…
— Нет, посмотри, плитка отбита. Видишь?
Нишу заложили уже после того, как отбили плитку со стен, то есть уже после
закрытия санатория.
— Допустим.
— Но зачем? — Я с трудом смогла
произнести это, глядя на Михаила во все глаза. — Зачем это делать, если…
если дом бросили на произвол судьбы?
— Ты хочешь сказать, он что-то спрятал
здесь?
— Я не знаю… У меня голова кругом. —
Я вцепилась в него и зажмурилась.
— Ты очень впечатлительна. Вот что, идем
в машину. У меня там найдется кое-какой инструмент. Я разнесу эту стену к
чертям собачьим, уж можешь мне поверить, а ты подождешь в машине. Включишь музыку,
двери запрешь и будешь чувствовать себя в безопасности. Хорошо?
— Идем в машину, — кивнула я.
Инструмент действительно нашелся. Михаил
открыл мне дверь джипа, но я сказала:
— Я пойду с тобой.
— Ты…
— Я пойду с тобой. Я просто боюсь
оставаться одна. Мне там очень страшно, но без тебя еще страшней.
Мы вернулись в дом.
— Не знаю, как это делается, —
вздохнул Михаил, снимая куртку. — Попробую справиться.
После третьего удара один из кирпичей треснул
и раскрошился. Михаил вынул его, дальше дело пошло быстрее. Кладка в два
кирпича была очень прочная. Михаил вспотел, дышал с трудом, наконец появилась
дыра сантиметров сорок в диаметре.
— Черт, забыл фонарик в машине, —
выругался Михаил. — Придется идти.
— Я принесу. Где он?
— В бардачке валяется. Идем
вместе. — В его поведении чувствовалась легкая нервозность. —
Предпочитаю, чтобы ты была на глазах.
Мы сходили в машину, вернулись с фонариком.
Михаил подошел, осветил дыру.
— Ничего не видно. Надо расширить отверстие.
— Если там ничего не окажется, ты меня
убьешь, — пошутила я, но он даже не улыбнулся.
От мощного удара осколки кирпичей разлетелись
в разные стороны. Через пять минут дыра стала намного больше. Михаил взял
фонарик и осветил пространство ниши. Лицо его приняло странное выражение,
наверное, это была игра света, но мне вдруг показалось, что он улыбается. Луч
скользнул вниз, и Михаил издал приглушенный крик.
— Что? — спросила я, приближаясь.
Левой рукой он схватил меня за плечо.
— Уходим отсюда.
— Что там?
— Труп.
— Что? Ты уверен?
— Я их всяких навидался. Идем. Здесь
ничего трогать нельзя, вызовем милицию.
Бегом мы бросились к машине. Я была не в
состоянии ни о чем думать, хотелось как можно скорее оставить это место.
Когда мы выехали на шоссе, я набрала номер
Олега, он ответил сразу.
— Это я, Ульяна, — пискнула я
испуганно, растерялась и не знала, что сказать. Михаил взял у меня из рук
телефон.
