«А что, если письмо написала она? —
подумала я, садясь в свою машину. — Нина Львовна вполне могла рассчитывать
на место начальника отдела и теперь боится, что, если милиция начнет выяснять,
кто отослал письмо, подозрения падут на нее. Подозрения в чем? В убийстве? Так
не было никакого убийства. Несчастный случай. Пространство между перилами
широкое, там слон пролетит, не только человек, а перила не так уж и высоки. Мне
доходят до пояса. Людка сантиметров на семь выше меня, плюс высоченные каблуки,
которые она так любит-любила», — поправила я саму себя, подъезжая к дому.
Войдя в квартиру, я села на диван, не снимая
пальто, потерла лицо руками. Конечно, она могла упасть. Действительно,
поскользнулась на каблуках и упала. Она ведь стояла, привалившись спиной к
перилам, то есть не спиной, конечно, раз перила не доставали до спины. Я вдруг
совершенно отчетливо увидела эту картину и едва не закричала от ужаса, потому
что на мгновение мне показалось, что это не Людмила, а я лечу в лестничный
пролет с высоты седьмого этажа.
— Господи, — прошептала я и вновь
потерла лицо руками. — Надо как-то прекращать все это… Я стану
неврастеничкой, вот чего я добьюсь…
Когда я пошла в архив, Людмила стояла на
лестничной клетке с какой-то женщиной из другой фирмы. Потом я увидела парня. А
когда возвращалась, на лестнице Людмила была одна. С того места, где я увидела
парня, до лифтов несколько метров, до Людки чуть больше. Вызвал лифт, столкнул
ее… Не о письмах я должна рассказать в милиции, а об этом парне, которого
видела в коридоре. В коридоре, а не на лестнице. Но я не могу быть уверенной,
что он пошел в сторону лифта. Я ни в чем не могу быть уверенной. К примеру,
мужчина провел по шее рукой, прикидывая, стоит ли побриться. А я, под
впечатлением письма и разговора с Людмилой, увидела в этом жесте нечто
угрожающее…
Зазвонил телефон. Уйдя в свои думы, я
вздрогнула от неожиданности. А потом испугалась. Смотрела на телефон и боялась
поднять трубку. Потом вспомнила, что мне хотела позвонить Юлька. Услышав ее
голос, я с облегчением вздохнула, как будто убереглась от большой опасности.
— Слушай, я не смогу заглянуть к тебе
сегодня, мы тут с Вовкой… А хочешь, приезжай к нам. Мы в «Кристалле».
— Спасибо за предложение. Я собиралась
заняться уборкой, — поспешно ответила я.
— Да? Ну ладно. Ты давно пришла с работы?
— Только что.
— Менты задержали? У нас они тоже были,
но я быстренько слиняла. От нас до лестницы далеко. Людка мне никогда особо не
нравилась, но все равно ужас… Грохнуться с такой высоты… бр-рр…
— Ты о чем поговорить-то хотела? —
поспешила я сменить тему.
— Поговорить? А-а… о тебе, конечно.
Слышала, как мой шеф беседовал с вашим Юрьичем, интересовался, кого, мол, тот видит
на своем месте. Ты ведь знаешь, что его повышают. Ну, тот в ответ, кандидатура,
мол, на его взгляд, только одна. Отгадай, чья?
— Не хочу отгадывать. Просто скажи.
— Настроение дохлое? Понимаю. Короче, он
тебя рекомендовал. И шеф покивал, мол, вполне, вполне. Так что жди повышения.
Надеюсь, теперь настроение у тебя улучшилось?
— Да. Спасибо.
— Не слышу радости в голосе.
— Но ведь меня еще не назначили, —
поторопилась отговориться я.
— Конечно, лучше об этом пока
помалкивать, чтоб не сглазить. Ну, давай. Целую.
Мы простились. Я и в самом деле пробовала
заняться уборкой, но вскоре поймала себя на мысли, что то и дело поглядываю в
сторону своего кабинета. Кабинетом я гордо именовала бывшую кладовку, в
просторечии именуемую «темнушкой». Я ухитрилась впихнуть туда стол, на который
водрузила компьютер, повесила на стену три полки, осталось место для кресла на
колесиках, настольной лампы и металлического стеллажа для дисков. Однако и
таким кабинетом я была довольна, квартира маленькая, однокомнатная, спальня одновременно
являлась гостиной, так что закуток для компьютерного стола оказался весьма
кстати.
Некоторое время я пробовала бороться с
искушением, но потом подумала, что лучший способ избавиться от искушения —
уступить ему. Я устроилась в кресле, включила компьютер и набрала пароль.
Сердце вдруг забилось с такой силой, точно я бегом поднялась по лестнице на
двенадцатый этаж. Во рту пересохло, и дышала я с трудом. Закрыла глаза и
попыталась успокоиться. «Нет никаких оснований считать, что Людмила погибла не случайно», —
напомнила я себе. Меня расстроил разговор с ней, я испугалась, и мое
воображение услужливо довершило остальное. Это только мои фантазии. Фантазии —
и ничего больше. «В вашем ящике нет новых сообщений», — прочитала я и
щелкнула мышью под словом «входящие». Утреннего послания в моей почте не
оказалось. С полминуты я пялилась в монитор, пытаясь сообразить, могла ли я
стереть сообщение? Возможно, и стерла, в том состоянии, в котором я пребывала
сегодня, неудивительно забыть об этом. Обратный адрес я помнила прекрасно,
потому что, проверяя корреспонденцию, удивилась, от кого оно могло прийти?
Адресат «Аза» был мне неизвестен. Теперь ясно, что это сокращенное от
«Азазель». Я напечатала адрес и задумалась. Что я хочу ему сказать? Ему или ей…
неважно что, лишь бы убедиться, что Азазель существует, то есть не Азазель,
конечно, а человек, подписавшийся этим именем. «Ты видишь, и что?» — быстро
напечатала я. «Ваше письмо отправлено», — появилась надпись на мониторе.
Значит, адрес существует.
Ответили мне почти мгновенно, точно человек с
нетерпением ждал моего письма. «А ты еще не поняла?» — обнаружила я встречный
вопрос. «Что тебе надо?» — набрала я, испытывая крайне неприятное чувство: мне
вновь показалось, что кто-то наблюдает за мной. Я резко оттолкнулась от стола и
вместе с креслом очутилась в комнате. Привычные вещи действовали на меня
успокаивающе. Я вздохнула, растерянно оглядываясь. Он или она не задержались с
ответом. Он был лаконичен: «Твою душу». На этот раз я не испугались, скорее
разозлилась. Кто-то затеял гнусную игру, сознательно меня запугивая. И это
вовсе не Людмила, в чем пыталась убедить меня Ольга, Людмила погибла и шутить,
хорошо или скверно, не может. Но в одном я теперь не сомневалась: Ольга, скорее
всего, права, и запугивание как-то связано с моим предполагаемым повышением. А
что, если это Ольга и есть? Лучший способ отвести от себя подозрение — вести
себя как пострадавшая, то есть одна из жертв. Она же сама говорила, что Людмила
написала себе письмо, чтобы ее не заподозрили в этой скверной шутке. А если не
Людмила, а именно Ольга?
Вновь мелькнула мысль, что смерть Людмилы не
случайна, но я прогнала ее. Это несчастный случай. А с шутником, кто бы им ни
был, я разберусь.
