Даша резко затормозила. И все они втроем, кроме водителя, резко качнулись вперед.
– Сереж, я же просила, кажется, – сказала Даша тихо. – Давай спокойно доедем, а?
Помолчали.
Лева осуждающе глянул на Стокмана, а Стокман гневно – на Леву. Мол, вот твоя Даша и вот твоя психологическая поддержка.
Неожиданно в разговор вступил Петька:
– А волки, – сказал он, – они чего-нибудь боятся?
Лева с облегчением выдохнул.
– Других волков, – быстро сказал Стокман, как в игре «Сто к одному», когда нужно первым нажать на кнопку. – Или других волчиц.
– Волчиц? – переспросил Петька.
– Ну да, волчиц, – так же быстро, чтобы опередить других участников игры, сказала Даша. – Понимаешь, Петь, когда у волчицы-мамы появляются маленькие волчатки, она жутко за них боится. И потому сама становится страшнаяпрестрашная.
– Волчатки?
– Ну или волчата, – подсказал Лева. – Она боится за маленьких волчат и всех, кто к ним подходит, пугает.
– Или съедает, – уточнил Стокман.
– Не съедает, а загрызает, – уточнила Даша.
– Как ты, мам? – уточнил Петька.
Лева попытался спрятать улыбку, а Стокман усиленно засопел.
– Ну примерно, – задумчиво сказала Даша. – Только я не волчица. Я зайчиха.
– Почему? – спросил Петька.
– А я не бегу, а прыгаю, – засмеялась Даша. – Постою, подумаю, а потом прыг-прыг… Понимаешь?
Петька подумал и сказал, что понимает.
Потом еще подумал и сказал, что еще волк боится собак.
– Собак? – искренне удивился Стокман. – Как же он может бояться собак? Он же сильнее.
– Зато собак больше, – убежденно сказала Даша. – Они всегда вместе ходят. На охоте. А волк всегда один.
– Полная чепуха! – не согласился Стокман. – Это как раз волки ходят стаей. А собаки – по отдельности.
– Собаки с хозяевами, – сказал Петька. – А волки без хозяев. Поэтому они собак боятся.
– Потрясающе, – сказала Даша. – Никогда об этом не думала.
– Да ничего потрясающего, – огрызнулся Стокман. – Просто логика у ребенка есть. Просто его мыслительный аппарат надо развивать. Терпеливо, изо дня в день.
– Понятно-понятно, – сказала Даша. – Давайте опять про волков. Про волков как-то интереснее. Как-то они меня зацепили, я бы сказала.
* * *
Лева, в связи с разговором, вспомнил самое свое неудачное столкновение с собаками, все из того же неудачного ленинградского отпуска.
Возле пансионата жил старый доберман-пинчер, полуслепой, слегка облезший, который мирно спал в травке, между резвящихся детей, а кормился в столовке, на объедках. Как его звать, Лева не знал, да и вообще, проходя мимо него, был уверен, что это чья-то породистая старая собака, до того выученная и умная, что хозяева не боятся оставлять ее вот так, одну, среди двора.
Но однажды, проходя по тропинке мимо, все в тот же магазин, Лева сделал какое-то нелепое движение, покачнулся, взмахнул руками, и тогда пинчер встрепенулся и зарычал, глядя на него слепыми глазами. Лева оглянулся, не замедлив шаг, и пошел дальше.
Пинчер встал и с трудом, подгибая старые лапы, поплелся за ним, издавая глухое рычание, переходящее порой в хриплый лай.
До Приморского шоссе оставалось несколько шагов.
Лева еще раз торопливо оглянулся в поисках хозяев, но никого не было видно. Тогда он решил, что подходить к пинчеру не будет, он какой-то дурной, а просто перейдет шоссе, а собака останется на той стороне – ведь не дура же?
Он перебежал дорогу, уже не оглядываясь, взбежал на пригорок возле церкви и собирался свернуть по тропинке в сторону поселка, как вдруг услышал сильный глухой удар, визг тормозов и страшный, жалобный, раздирающий сердце собачий визг.
Лева постоял еще немного, прислушиваясь.
И к себе, и к окружающему миру. Было настолько понятно, что произошло, что идти дальше он не мог. Идти назад было страшно и очень не хотелось. Но он все же повернулся и поплелся обратно вниз расхлебывать содеянное.
Машина, сбившая пинчера, благополучно укатила.
Возле собаки сидела на корточках сердобольная женщина с сумкой.
Лева подошел.
Женщина гладила пинчера по свалявшейся черной шерсти и почти плакала. Собака тяжело дышала, иногда открывая глаза, подернутые пленкой.
– Вот сволочи, – сказала она. – Сбили и уехали. Что делать? Вы не знаете, где он живет? Где хозяева?
Лева начал сбивчиво объяснять, что он знает этого пса, что это отчасти он повинен в происшествии, что не знает, кто его хозяева, но знает, где собака живет.
Женщина ничего не поняла.
– А при чем тут вы? – сказала она. – Его машина сбила. Слушайте, надо что-то делать. Ведь помрет же тут. Жалко пса.
… Машины гудели, потому что они стояли почти на дороге, создавали препятствие.
Их объехал какой-то джип и вдруг остановился.
– Вот черт! – сказал хозяин джипа, дачник в белой рубашке, подбежав к ним. – Что с ним? Дышит? Живой?
– Дышит, – сказала женщина с сумкой, коротко взглянув на дачника. – Он старый. Смотрите…
– Да, ну так что ж? – вдруг зло сказал дачник в белой рубашке. – Пусть умирает, что ли? А хозяева-то где? Почему отпустили?
– Да не знаю я! – сказала женщина и вновь опустилась на корточки. Из джипа вышла жена дачника и, не подходя близко, стала изучать сложившуюся ситуацию. Она выразительно посмотрела на часы, но дачник не обратил на этот жест никакого внимания. – Вот молодой человек вроде знает, где он живет. Это же рядом, да?
Лева вдруг почувствовал бешеную энергию, исходящую от этого человека. И уверенность, он излучал уверенность. Сочетание было странное и завораживающее.
– Значит, так, – сказала дачник, тоже глядя на часы. – Время еще есть. Вы сходите узнайте, чей он. Есть ли хозяева, – кивнул он Леве.
Лева побежал в сторону пансионата и стал спрашивать у скучающих родителей малышей, чей это пинчер и кто за ним присматривает. Выяснилось, что ничей и что никто не присматривает, сам по себе.
С этой нерадостной новостью Лева прибежал обратно к машине.
– Ребра сломаны, – сказал дачник, коротко выслушав Леву и досадливо кивнув. – Надо его к ветеринару быстро. Я тут знаю одну клинику. Слава богу, сам собачник. Держись, пес. Держись.
Из машины вынули старое одеяло, развернули. Положили пса на него, тот коротко заныл, но потом снова вырубился от боли.
– Поедете со мной? Кто его знает, что там… – спросил дачник.
– Конечно, – сказал Лева. – Это же я виноват. Он за мной пошел. А я не остановился.
