– Не знаю, – развел руками адвокат. – Не могу сказать,
придумали они все это или нет. Есть вероятность, что Голдинги просто хотят
связать мне руки. Они конечно же знают о том, что вы сказали полиции, будто не
помните ничего из того, что случилось после полудня. А эти двое достаточно
умны. Они готовы на все, чтобы чего-то добиться в жизни. Мне кажется, они
достаточно умны, чтобы понять, что если вы ничего не помните, то не сможете
ничего отрицать.
– Это очень усложняет дело? – спросила миссис Брил, немного подумав.
Мейсон кивнул.
– Для меня? – вновь спросила женщина.
Адвокат снова кивнул.
– Думаю, нам остается положиться на ваше умение вести
перекрестный допрос, мистер Мейсон… – продолжала Сара Брил. – Зачем они сидели
в машине перед домом Куленса? И почему припарковали машину так, чтобы было
видно парадный вход?
– Они собирались зайти к Куленсу.
– Тогда почему же они к нему не зашли?
– Когда они подъехали, в доме было темно, – ответил Мейсон.
– Они уже собирались уезжать, когда вдруг заметили в окне луч света от
карманного фонарика. Это показалось им достаточно необычным, и они решили
остаться там и подождать. А потом услышали выстрелы и через несколько секунд
увидели, как вы выскочили из дома и побежали к дороге. Они увидели то, что
хотели, и сразу же уехали оттуда.
– Это они так говорят, – заметила миссис Брил.
– Да, именно, – подтвердил Мейсон.
– И, исходя из их показаний, я была на месте преступления в
момент его совершения?
– Точно.
– Но из этого также следует, что и они были на месте
преступления в то же самое время.
– Правильно, – согласился адвокат.
– Это сможет как-то помочь вам опровергнуть их показания
перед судом присяжных?
– Я так не думаю.
– Почему нет?
– Во-первых, их двое, а вы одна. Во-вторых, они могут
отрицать, что заходили в дом, а вы не можете ничего отрицать. В-третьих, они
дадут клятву на Библии говорить только правду, значит, их словам будут верить.
В-четвертых, против них нет никаких улик, а против вас свидетельствует море
обстоятельств. В вашей сумочке полиция обнаружила револьвер. Кроме того, там же
лежали бриллианты.
– Насколько я понимаю, – сказала миссис Брил, – меня нашли
без сознания на дороге, где меня сбила машина. Сумочка лежала рядом со мной и,
видимо, была раскрыта.
– Думаю, да.
– Вы спрашивали человека, который меня сбил, абсолютно ли он
уверен в том, что револьвер был в моей сумочке, или же он валялся на дороге так
близко от сумочки, что можно было подумать, будто он был в ней, но выпал, когда
я выпустила ее из рук?
– Пока не спрашивал, – ответил Мейсон, – потому что у меня
пока не было возможности еще раз его допросить.
– Но у вас ведь будет такая возможность?
– Да, конечно.
– И вы спросите его об этом?
– Разумеется, – ответил адвокат.
– А если он скажет, что револьвер был не в моей сумочке, а
просто лежал на дороге так близко к ней, что он подумал, будто оружие выпало
именно оттуда? – поинтересовалась миссис Брил.
– Тогда это будет очко в вашу пользу, – улыбнулся Мейсон.
– Вы не забудете спросить его об этом?
– Конечно же нет.
– А если они не смогут доказать, что револьвер был в моей
сумочке, тогда… – Сара Брил вдруг замолчала.
– Тогда, конечно, мы, скорее всего, сможем убедить
кого-нибудь из присяжных в том, что револьвер выбросили из синего седана,
который был припаркован перед домом как раз рядом с тем местом, куда упала
сумочка, когда вы выпустили ее из рук.
– А вы не сможете сказать, что я увидела револьвер, лежавший
на дороге, побежала туда, чтобы подобрать его, и вот тут-то меня и сбила
машина? – спросила миссис Брил.
– А вы помните, что так оно и было? – поинтересовался
Мейсон.
– Нет, я ничего не помню.
– Жаль. Такая версия могла бы помочь только в том случае,
если бы вы вспомнили наверняка.
– Мне жаль, но я ничего не могу вспомнить… Можно задать вам
пару вопросов?
– Конечно, пожалуйста, – кивнул адвокат.
– Насколько я понимаю, один человек может убить другого в
целях самообороны, и это не будет считаться преступлением. Это действительно
так?
– Да, вы правы.
– А что означает «самооборона»?
– Противостояние человеку, угрожающему вам смертью или
нанесением тяжких телесных повреждений и имеющему возможность исполнить
задуманное.
– И что тогда?
– Тогда вы имеете право, например, застрелить нападающего
ради спасения собственной жизни.
– Давайте представим, что кто-то был в доме Остина Куленса,
– предложила миссис Брил. – Может ли этот человек заявить, что он был вынужден
убить Куленса в целях самообороны?
– Не совсем, – покачал головой Мейсон.
– Почему?
– Потому что, если кто-то незаконно проникает в чужое
жилище, он посягает на права хозяина и тем самым уже совершает правонарушение.
Хозяин дома имеет право защищаться, а человек, незаконно пробравшийся в его
дом, – нет.
– А откуда вы знаете, что человек, который проник в дом
Куленса, сделал это незаконным путем?
– Человек, который проник в его дом, устроил там короткое
замыкание, – ответил Мейсон. – Это указывает на то, что в дом он проник
незаконно.
– А если человек проник в дом законным путем, то он мог убить
Остина Куленса в целях самообороны?
– При определенных обстоятельствах – да, – кивнул Мейсон. –
Но вы никогда не сможете убедить присяжных в том, что такие обстоятельства
имели место. В сознании присяжных, и в уголовном кодексе за некоторыми
исключениями, дом человека – это его крепость, и в пределах дома он может
делать все, что пожелает. Каждый, кто незаконно проникает в чужое жилище,
отдает свою жизнь в руки его хозяина. Человек имеет право защищать свой дом,
свою жизнь и свою собственность, а тот, кто незаконно вторгается на его
территорию, считается агрессором. Что бы хозяин дома ни сделал при таких
обстоятельствах, все равно будет считаться, что он защищал себя, а не нападал.
– Что ж, – задумчиво проговорила Сара Брил, – весьма
любопытно. Я бы очень хотела вспомнить, что случилось. Возможно, это могло бы
помочь.
