– На это понадобится несколько минут, – сказал Сэмпсон.
– Хорошо, – согласился адвокат. – Возможно, суд сделает
небольшой перерыв.
Судья объявил перерыв. Журналисты столпились вокруг Мейсона.
Зрители, понимая, что в этом зале вершится судебная история, не хотели вставать
со своих мест. Присяжные смотрели на миссис Брил. В их взглядах уже не осталось
и тени враждебности, вместо нее появились интерес, любопытство и даже симпатия.
Перри Мейсон остался сидеть на своем месте. По нему нельзя было сказать, что он
ведет нечестную игру. В нем чувствовался беспристрастный эксперт, старающийся
помочь смышленым присяжным как следует исполнить свои обязанности.
Миссис Брил жестом показала Мейсону, что хочет с ним
поговорить, и он придвинулся ближе к ней.
– Вы точно знаете, что делаете? – спросила Сара Брил у
адвоката.
– Думаю, да, – ответил Мейсон. – Я, конечно, надеялся на то,
что им не удастся доказать принадлежность той сумочки вам. Теперь мне
приходится отказаться от этого и перейти к другой линии защиты.
– Вообще-то, – спокойно сказала женщина, взвешивая все «за»
и «против» так, будто ее это ни в коей мере не касалось, – мне кажется, что мы
попали из огня да в полымя.
– Ну, – широко улыбнулся Мейсон, – по крайней мере, мы
сменили обстановку, а это всегда на пользу.
– Знаете, мистер Мейсон… – продолжала миссис Брил. – Мне
кажется, что если я как следует сосредоточусь, то смогу припомнить что-нибудь
из того, что происходило…
– Что ж, тогда вам лучше не сосредоточиваться.
– Почему? Разве вы не хотите, чтобы я вспомнила?
– Не думаю, что это будет необходимо.
– Значит, нам это только помешает?
– Не уверен. Пока что я основываюсь на чистой логике. Но
если начать сопоставлять события, иногда все может оказаться удивительно
нелогичным.
– Вам, конечно, лучше знать, что вы делаете, но я не думаю,
что среди присяжных найдется хотя бы один человек, который поверит в то, что
офицер из отдела по расследованию убийств мог перепутать пули. Он слишком
уверен в своих словах, и у него слишком большой опыт.
– Вот именно, – кивнул Мейсон.
– Что вы имеете в виду?
– То, что он слишком самоуверенный и у него слишком большой
опыт.
Сара Брил рассмеялась:
– Обещайте мне, что будете осторожны.
– Предоставьте это мне, – улыбнулся адвокат, положив руку ей
на плечо. – Кажется, вы начали беспокоиться?
– Ни в коем случае! Волнения Вирджинии хватит на нас обеих.
– Может, и так, – пробормотал Мейсон. – Скорее всего, сейчас
она беспокоится. Кто знает?
Сара Брил вопросительно взглянула на него, но он, сделав
вид, что не заметил этого, вновь занялся своими бумагами.
После пятиминутного перерыва судебное заседание
возобновилось, и вперед вышел Карл Эрнст Хоган, эксперт по баллистике.
– Прошу занести в протокол, что в интересах дела я
представляю револьвер номер Р-9362. Можете также занести в протокол, что я
никому не буду передавать это оружие.
– Замечательно, – кивнул Мейсон. – Насколько я понимаю, этот
револьвер является доказательством по делу об убийстве Джорджа Трента.
– Именно, – подтвердил Карл Эрнст Хоган.
– Лейтенант Огилби, вы когда-нибудь раньше видели это
оружие? – продолжал адвокат.
– Да, – ответил Огилби.
– Это тот самый револьвер, который был у Вирджинии Трент в
ту субботу, когда вы ездили за город?
Лейтенант Огилби откинул у револьвера барабан и быстро его
осмотрел.
– Да, – сказал он наконец.
– Она в тот день стреляла из этого револьвера?
– Да, сэр.
– Свидетель в вашем распоряжении, – повернулся Мейсон к
прокурору.
Сэмпсон вскочил со своего места и набросился на свидетеля,
как леопард на добычу:
– Вы говорите, что это тот самый револьвер? Но вы всего лишь
бегло его осмотрели. Вы даже не сверили номер.
– Сэр, я опознал этот револьвер не по номеру, – сказал
лейтенант.
– Компания, занимающаяся выпуском оружия, производит тысячи
абсолютно идентичных револьверов. Их делают на станках, и все они похожи друг
на друга как две капли воды. Единственное, что позволяет отличать их, – это
индивидуальный номер, который производитель выбивает на каждом из револьверов.
Разве это не так?
– Да, сэр.
– Тогда как вы можете говорить, что узнали этот револьвер,
если вы даже не взглянули на то, что должно его отличать, то есть на его номер?
– Прошу прощения, мистер Сэмпсон, – улыбнулся Огилби. – Но
так уж получается, что я разбираюсь в оружии. Это мое хобби. Вы правы в том,
что, когда пистолеты покидают завод, они абсолютно идентичны, как машины,
сходящие с конвейера. Но когда пистолет долго используют, у него появляются
свои индивидуальные особенности. Если говорить об этом револьвере, то у него
мушка расположена чуть выше, чем нужно. Мисс Трент всегда попадала из него ниже
цели. Я пытался объяснить ей, что надо целиться повыше, но она никак не могла
это понять, и тогда я просто чуть-чуть спилил мушку. След напильника отчетливо
виден. Кроме того, чтобы уж точно не могло быть никакой ошибки, я по просьбе
мистера Мейсона отправился туда, где мы с ней стреляли, и собрал стреляные
гильзы, выброшенные из барабана, когда я его перезаряжал.
– И при чем же тут стреляные гильзы? – поинтересовался
Сэмпсон.
– Тут все просто, – ответил лейтенант Огилби. – До того как
в баллистике появилось учение о том, как идентифицировать пули по оставленным
на них следам, единственным способом выяснить, отстрелили ли гильзу из того или
иного пистолета, было сопоставление расположения бойка и отметины на капсюле.
Теоретически боек должен ударять по центру капсюля. Но на самом деле это бывает
крайне редко. Более того, со временем у каждого бойка появляются свои особенности.
Это не только смещение бойка в ту или иную сторону, но и едва заметные
отметины, которые он оставляет на капсюле. Я проверил гильзы и убедился, что
все они были отстреляны из этого револьвера.
– У вас ведь не было револьвера, чтобы проверить гильзы, –
напомнил прокурор.
– Нет, но у меня была фотография барабана этого револьвера,
опубликованная в газете. Мне кажется, она должна быть подлинной. Подождите-ка
минутку, мистер Сэмпсон, если хотите, я могу проверить все прямо здесь и
сейчас. – Огилби достал из кармана гильзу, взял у Хогана револьвер и откинул
барабан. – Вы же эксперт, – обратился он к Хогану, – смотрите сами.
