Дело в том, что когда папа навсегда покинул нас, я позвонила
маме, уверенная, что ей об этом событии следует знать одной из первых. Мама,
выслушав меня, произнесла фразу «мне ничего не надо» и скоренько со мной
простилась. То, что мама ни в чем не нуждается, мне было известно доподлинно,
она вышла замуж за нефтяного магната и о хлебе насущном могла не беспокоиться.
Дядя Витя о том разговоре знал, оттого его вопрос и
показался мне странным.
Чего ж мне маму по пустякам беспокоить, если смерть моего
родителя на нее не произвела никакого впечатления.
— Может тебе на некоторое время уехать к ней? —
робко предложил дядя Витя. Я только плечами пожала.
— Она меня не приглашала.
— Она твоя мать и если ты попросишь ее…
— Да зачем мне это? Если честно, маму я помню плохо и
даже не знаю, о чем бы могла с ней поговорить.
— Ситуация, — пожевав губами, заметил дядя
Витя. — Тебе просто необходимо уехать. На время.
— Вы думаете, эта история с ограблением будет иметь
последствия? — перепугалась я.
Прежде чем ответить, дядя Витя размышлял минут пятью Я уже
начала томиться, поерзала, пошмыгала носом и открыла было рот, чтобы повторить
вопрос, но тут он наконец заговорил.
— Твой отец оставил деньги. Не мог не оставить.
— Ничего он мне не оставлял. Вы же знаете папу, он
боялся конфискации, а его девизом всегда была фраза «после нас хоть потоп».
— Что ты мне про отца рассказываешь? — обиделся
папин друг. — А то я не знаю. Не мог он все потратить. Не мог. Я тут
прикинул… — Дядя Витя смутился, опять пожевал губами, но продолжил:
— По самым скромным подсчетам у него должно быть никак
не меньше четырехсот тысяч баксов.
— Сколько? — едва не поперхнулась я.
— Ты же слышала, — понизил голос дядя Витя. —
Не хотел тебе говорить, но обстоятельства…
— Какие обстоятельства?
— Ограбление. Что если эти типы захватили тебя с одной
целью: получить выкуп, а ограбление инсценировали…
— Курам на смех, они же меня сами из машины выпихнули.
А потом, кто за меня деньги заплатит? У Ритки их нет, у меня тем более. Разве
только вы… — Эта мысль не пришлась ему по душе, он непроизвольно поморщился.
Стало ясно, если какому-то придурку в самом деле взбредет в голову похитить
меня, на дядю Витю можно не рассчитывать. От этого стало грустно.
— Да-а… — сказал он, неизвестно что имея в виду. —
Действительно чепуха получается. А вот по поводу Ритки… Откуда тебе знать, есть
у нее деньги или нет?
— Так она живет на то, что за квартиры получает.
— Это ты так думаешь. А в действительности ей,
возможно, очень хорошо известно, где деньги, и она лишь выжидает время. И этот
тип, что околачивается у вас в доме, откуда он вообще взялся?
— Он Риткин любовник.
— Ясное дело, что не швейцар. Личность подозрительная,
нигде не работает, а ездит на хорошей тачке, в казино ночи напролет. торчит.
Откуда деньги? Ты мне вместо дочери… — Теперь я в это не очень-то
верила. — И мне больно видеть, как тебя грабят. Я бы на твоем месте к
Ритке пригляделся, а еще лучше выставил ее из дома. Раз отец ей ничего не
оставил, так и ты не обязана…
— Дядя Витя, дайте пятьсот долларов, — вздохнула
я, решив, что разговор ушел слишком далеко от той темы, которую я собиралась
развить, заглянув сюда. — У меня сумку свистнули, а я обещала долг
вернуть.
Он посмотрел на меня, вздохнул, но деньги дал. Я скоренько
простилась и направилась к двери.
— Подумай о моих словах, — напутствовал он, меня
вслед.
«Хорошенькое дело, — злилась я, направляясь
домой. — Выгнать Ритку… Куда она пойдет? У нее родня то ли в Нижнекамске,
то ли в Красноярске. Что ей там делать? Слово „работа“ вызывает у Ритки нервный
шок, а нервы у нее и так слабые… — Тут мысли мои скакнули в другую
сторону. — А не худо бы получить наследство в четыреста тысяч, нам бы с
Риткой за глаза хватило». Я принялась мечтать, как славно бы мы зажили, имей
эти деньги, но с мечтами пришлось расстаться: только с моей невезучестью и
рассчитывать на наследство. Да и в то, что папа якобы что-то оставил, я не
очень-то верила, не такой папа человек. А уж если бы оставил, я бы об этом
знала, потому что только со мной папа говорил по душам, когда у него возникала
к тому охота.
Не в обиду будет сказано родителю, покойный был страшным
эгоистом и вряд ли всерьез беспокоился о том, что станет со мной после его
смерти. Однако, мысль о наследстве была приятной, а вдруг повезет и оно ни с
того ни с сего свалится на голову? Надо бы потолковать об этом с Риткой… В этот
момент я как раз вошла в родной подъезд и услышала голос мачехи, орала она так,
что стены дрожали.
Надо сказать, орать Ритка умела и вкладывала в это занятие
всю душу. Судя по голосу, скандалили уже давно, потому что Ритка вот-вот должна
была сорваться на визг. Я постояла на первом этаже, прикидывая, идти домой или
подождать минут пятнадцать на улице. За это время она точно выдохнется.
Скандалили Ритка с Севкой не реже пяти раз в неделю и
поводом для того могло послужить самое незначительное событие. Подозреваю, что
Ритке нравился сам процесс. С папой она тоже пыталась скандалить, но этот номер
не проходил, папа тихо смывался и в отместку не возвращался дольше обычного.
Однажды он даже пригрозил, что и вовсе не вернется, и Ритка только ворчала, а
ворчание это вам не скандал и удовольствия она не получала, так что теперь
отрывалась на полную катушку. Севка, в отличие от папы, в скандалах участвовал
охотно и пару раз у них доходило до драки.
Не успела я решить, что мне делать, выметаться на улицу или
ждать здесь, как хлопнула дверь нашей квартиры и Севка скатился по лестнице,
вопя во все горло:
— Идиотка, истеричка припадочная. — Притормозил
возле меня и заявил:
— Она совсем с ума сошла.
— Оба хороши, — дипломатично ответила я, и не
спеша стала подниматься по лестнице, Севка в досаде плюнул и покатил дальше, а
я вошла в квартиру и, заглянув в кухню, убедилась, что Ритка со свирепым видом
пьет валерьянку.
— Скотина, — с чувством заметила она, гневно
сверкая глазами, валерьянка пока не действовала.
— Брось его, — внесла я разумное предложение.
— Тебе надо срочно выйти замуж, — обрадовала меня
Ритка, — так больше продолжаться не может.
Наверное, соображала я в тот день не очень да и мачеха
нервничала, в общем, потребовалось уточнение:
