— Что не может?
— Весь этот сумасшедший дом.
— Если ты имеешь в виду своего возлюбленного, то я
понятия не имею, как ваши скандалы связаны с моим замужеством.
— Скандалы здесь совершенно не причем, то есть скандалы
сами по себе, а ты сама по себе.
— Вот именно.
— Вот именно, — передразнила Ритка. — С тобой
одни несчастья, я не могу видеть, как ты мучаешься, мало мне своих проблем… так
никаких нервов не хватит. Я, можно сказать, живу на валерьянке.
— Замуж я не против, только вот за кого?
— А этот парень, что сегодня приезжал? Кто он? Надеюсь,
не женат? Впрочем, это неважно.
— Как для кого, — флегматично пожала я плечами.
Признаться, разговоры о замужестве мне изрядно надоели, никакого от них толку,
если желающих связать со мной судьбу попросту нет.
— Кто-то обязан о нас заботиться, — изрекла Ритка,
постепенно меняя окраску с багровой на ярко-розовую.
— Хорошая мысль.
— Мы не можем больше так существовать, именно
существовать, жизнью это не назовешь. Я себе вторую неделю костюм не могу
купить.
— Это ужасно.
— Ничего смешного. От Севки только нервы, а когда наш
папа был жив, то обещал златые горы. Никому нельзя верить…
— По какому поводу скандалили? — проявила я
живейший интерес, чтобы поддержать разговор. — Или так, без повода, из
любви к искусству?
— Как ты можешь? — укорила меня Ритка. — Я
попросила этого негодяя вынести мусор, и что ты думаешь он мне ответил?
— Представляю…
— Вот-вот, выгнать его к чертовой матери.
— Выгони, — согласилась я и Ритка сразу
загрустила.
Решив, что разговор можно считать законченным, я ушла в свою
комнату, размышляя, чем себя занять. Не худо бы вернуть подруге долг, но машины
у меня нет, а троллейбусов я теперь опасалась. От размышления меня отвлек
телефонный звонок, звонила Ирина Золотнянская, которая снимала у нас одну из
квартир.
Ритка, возникнув в моей комнате, сунула мне в руку трубку и
буркнула:
— Тебя, — Но осталась стоять, навострив уши.
— Маня, — голос Ирины звучал взволнованно, —
у тебя неприятности?
— У меня полно неприятностей. Какие ты имеешь в виду?
— Только что приезжали двое типов, форменные
сумасшедшие, я сама с ними едва не сошла с ума.
— Сочувствую.
— Они не ко мне, они к тебе приезжали.
— Зачем?
— Господи, ну откуда же мне знать? Явились и с порога:
ты Смородина Мария Анатольевна? Я говорю: нет. А они: чего ты нам мозги
пудришь? Я оглянуться не успела, а эти чокнутые уже в квартире. Еле от них
избавилась, пришлось паспорт показать, что это не ты, а я. Представляешь?
Услышанное произвело на меня впечатление.
— Зачем я им понадобилась? — испугалась я. Тут
надо пояснить, что прописана я была как раз в той квартире, что снимала Ирка,
хотя ситуацию это, конечно, не прояснило, мало того, еще больше
запутывало. — Ведь что-то они говорили?
— Да ничего толком. Нужна ты им, срочно. По важному
делу. Какие у тебя дела с бандитами?
Тут я здорово перепугалась и жалобно пискнула:
— Они бандиты?
— Форменные. Рожи гнусные, словарный запас… Короче, я
прошу оградить меня от всего этого.
— Ты им сказала, где я живу?
— Нет. Говорю, знать ничего не знаю. За деньгами сама
приезжает, пятого числа каждого месяца. Вроде поверили. Но все равно я вся на
нервах.
Я извинилась, гадая, кому могла понадобиться. Стас знает,
где меня искать, троллейбусный вор вряд ли ищет меня с намерением вернуть
пятьсот баксов, остается только ограбление, но и тут не складывается, Славке-то
искать меня ни к чему.
— Чепуха, — пробормотала я после длительных
раздумий.
— Ничего себе чепуха, — взвилась Ритка. —
Бандитов нам только и не хватало.
Нет, надо срочно замуж…
Махнув рукой, я набрала номер Стаса.
— Тебе долг отдать? — спросила я ворчливо, услышав
короткое «да».
— Маня? — чрезвычайно обрадовался он.
— Я про долг спрашиваю.
— Ты мне ничего не должна. За машину, я имею в виду. Но
рана, которую ты нанесла моему сердцу…
— С сердцем лучше к врачу. Ладно завтра денег у меня
уже не будет. Не хочешь брать сегодня…
— Давай поужинаем вместе и будем считать, что мы в
расчете. Как там Севка, ничего не заподозрил?
— Вроде нет…
— Вот и отлично. В котором часу за тобой заехать?
Сошлись на семи и простились. Ритка, прислушивающаяся к
разговору, удовлетворенно кивнула и покинула комнату, а я вновь сосредоточилась
на своих проблемах: жизнь по-прежнему не радовала. Мало мне потери паспорта и
пятисот баксов, теперь еще какие-то бандиты. На что я им сдалась? Тут я
вспомнила разговор с дядей Витей и впала в отчаяние. Что если слухи о
наследстве достигли бандитских ушей и эти идиоты решили, что четыреста тысяч
долларов — реальность и вознамерились получить их. Ох, мама дорогая… дядя Витя
прав, надо сматываться. Дуракам не докажешь, что у меня за душой ни копейки. Я
так расстроилась, что почувствовала настоятельную потребность прилечь и
прилегла, а вскоре и задремала, меня на нервной почве всегда тянет в сон.
Разбудил меня звук колокольчика, то есть я решила, что это
колокольчик, но проснувшись, ничего не услышала и начала размышлять, к чему бы
это? В смысле как расценить этот звон: как предзнаменование счастья или
предупреждение об очередных неприятностях? Хоть это был легкий перезвон, а не
набат, я склонялась ко второму и загрустила. Вдруг до меня донеслось чье-то
хихиканье, я поднялась и выглянула в холл. Хихикала Ритка, привалясь к стене и
запрокинув голову, а Севка припадал к ее ногам, стоя на коленях и что-то
бормоча, должно быть приятное, если Ритка хихикает. В целом, сцена выглядела
довольно комично, но мне стало завидно. Хоть Севка придурок и вообще темная
личность, но Ритку, должно быть, любит, иначе чего б ему тогда на коленках
ползать?
