— Пожалуйста, — хмыкнул Павленко не без
удовольствия. — Надеюсь, еще увидимся.
— С чего это вдруг он тебе звонит? — взъелся Стас,
лишь только я простилась с Павликом.
— Ты же слышал. Юру поймали.
— Это я слышал. А также кое-что другое. «Надеюсь,
увидимся», — передразнил Стас. — Обещание он выполнил. Что еще за
обещание? Вот урод.
— Он симпатичный, — не согласилась я. — Надо
только решить вопрос с зубами.
— С чем?
— Ну… мне не нравятся его золотые зубы. Это вульгарно.
— Маня, ты соображаешь, что говоришь?
— По-твоему, я дура? — возмутилась я.
И когда мы подъезжали к городу, замуж я уже не спешила, о
чем поставила в известность Стаса. Мало того, что он сомнительный тип, он еще и
ревнивец. Но мучения той ночи на этом не закончились, нам пришлось ехать в
милицию, давать показания. Отпустили нас опять ближе к утру и я уснула по
дороге в квартиру Стаса, а проснулась… Впрочем, это к делу не относится.
Следующие три дня прошли без особых событий, если не считать
того, что я еще дважды посетила милицию. Так как убийца был найден, Ритке не
стоило опасаться правосудия, следовательно, я могла заняться ее освобождением
из рук шантажистов. Надо сказать, долгое общение друг с другом (я имею в виду
себя и закон) обоюдно нас утомило. Мой рассказ выслушали вежливо, но не
впечатлились, что показалось обидным. Когда же я поведала о последнем
телефонном звонке от Ритки, господа и вовсе начали позевывать.
— Угроз больше не поступало?
— Нет, — честно ответила я.
— Возможно, все не так плохо… — Я нахмурилась, пытаясь
понять, что они имеют ввиду, а следователь продолжил:
— В любом случае, будем ждать, когда похитители себя
проявят.
И я стала ждать. Ждала я в квартире Стаса, но и домой заглядывала.
Стас уже был предупрежден о необходимости подготовить выкуп, его заметно
перекосило, но он быстро справился с собой и заверил, что сделает все
возможное. Когда и третий день подошел к концу, а Севрюгин не позвонил, я
начала нервничать. Куда они запропали? Беспокоило то, что и Ритка не звонит. А
что если… но об этом даже думать не хотелось. Довольно необычная ситуация:
похитители потребовали сто тысяч, а потом исчезли.
Проснувшись утром четвертого дня, я взглянула на телефон и
подумала: если они не звонят мне, отчего бы не позвонить самой, раз уж у меня
есть номер Севрюгинского мобильного? Мне долго не отвечали и я уже собралась
отключиться, как вдруг услышала голос адвоката.
— Да, — недовольно буркнул Боня, а я обрадовалась:
— Богдан Семенович, это Маня.
— Ах, Маня… очень рад. — Он довольно громко
чертыхнулся и продолжил:
— Чего вы хотите?.
— Могу ли я поговорить с Ритой? — растерялась я.
— Не знаю, вряд ли. Они еще не выходили.
«Откуда?» — едва не спросила я, но сдержалась и попробовала
еще раз.
— Геннадий Петрович…
— Геннадий Петрович занят, — отрезал он. —
Говорю, еще не выходили.
— Слушайте, — обиделась я, — все сроки
прошли, а вы мне не звоните. Это даже странно. Я хочу знать, что с Ритой?
— Ваша Рита, — зарычал он, но тут же сбавил
обороты. — Хотя, готовит она прекрасно, тут я ничего возразить не могу. Но
эта женщина… из-за нее здесь форменный сумасшедший дом. Знаете, Мария
Анатольевна, я подумываю оставить эту работу. Мне она представляется совершенно
бесперспективной. Да-да. Я так и поступлю. Сейчас же соберу вещи и уеду. И
пусть они делают, что хотят. Я умываю руки.
— Богдан Семенович, — испугалась я, но от
отключился, я еще дважды звонила, однако никто не ответил.
Конечно, я тут же перезвонила в милицию и поведала о
разговоре с Боней.
Следователь, с которым я имела накануне долгую беседу,
вздохнул и поинтересовался:
— Это было похоже на угрозу ее жизни?
— Это вообще ни на что не похоже, — огрызнулась я.
— Ну так давайте подождем, когда начнут грозить.
Я в досаде бросила трубку. Через минуту позвонил Стас (к
девяти он уехал на работу), я поболтала с ним, сообщив о своих планах (пришлось
придумать их на ходу ), простилась, а еще через полминуты вновь раздался
телефонный звонок.
— Маня, — сказал дядя Витя, — Я вернулся
вчера вечером, звонил тебе раз пять. Почему ты дома не ночуешь?
— Я у подруги, — соврала я. — Одной дома
жутковато, а сотовый я отключила.
— Перебирайся к нам, — легко предложил он, но я с
благодарностью отказалась, думаю на это дядя Витя и рассчитывал. — Я в
офисе, — продолжил он, — приезжай, расскажешь, что за дела у вас
здесь творятся.
О делах я рассказывала дяде Вите битый час, он слушал качал
головой Риткиной судьбой он по прежнему не впечатлился, только рукой махнул.
— Менты правы. Подождем, когда грозить начнут.
— Севрюгин сказал, папа должен ему сто тысяч долларов.
— Может и должен, а может наоборот. Я их дел не знаю.
То, что Севрюгин объявился, означает только одно: он хотел поживиться папиным
наследством.
— Так ведь никакого наследства нет, — вздохнула
я. — Когда Юра за меня выкуп требовал, деньги знакомый дал и до сих пор
ему их не вернули, говорят, вещественное доказательство.
— Да-а, — протянул дядя Витя, сверля меня
взглядом. — Маня, ты уверена… — начал он, вздохнул и вновь заговорил:
— Не может быть, чтоб отец тебе ничего не оставил.
Подумай хорошенько, вдруг он говорил что-нибудь перед отъездом?
— Говорил, конечно.
— Что?
— Чтоб замуж без него не выходила. Сначала хотел мне
хорошую работу подыскать, потом сказал, что мужа найти легче. Обещал заняться.
— Ну, а когда деньги вам оставлял на расходы, что
сказал?
— Как всегда, наберете в долг — отдавать будете сами из
месячного жалованья.
— Что за жалование?
— Это папа так выражался.
— Что еще он говорил?
— Дядя Витя, вы же знаете, папа особо не любил
разговаривать. Такой уж он человек.
