— Твой отец сумасшедший, — повторил дядя Витя,
покидая меня. Но я с ним не согласилась. На самом деле, папа гений. Если учесть
его боязнь конфискации, он поступил очень мудро. Посылал деньги на мое имя до
востребования, зная, что мне и в голову не придет идти на почту. Пролежав там
определенный срок, деньги возвращались на Главпочтамт. Папа их получал, вновь
посылал и был уверен, что его денежки в безопасности… от милиции. Неизвестно,
кто из нас прав, я или дядя Витя, но быть дочерью гения гораздо приятнее, чем
дочерью сумасшедшего.
Я тут же позвонила Стасу.
— Ты где? — сердито спросил он.
— Здесь, то есть дома. — От избытка волнения я
отключила мобильный чтоб никто не мешал. Стас не мог до меня дозвониться, вот и
злился.
— Где дома?
— У себя дома.
— Что ты там делаешь?
— Это даже странно, — возмутилась я, но в честь
удачного дня решила не обращать внимания на чужие колкости. — Я получила
наследство. Я и Рита. По двести тысяч. Представляешь?
— Откуда оно взялось? — без всякого энтузиазма
поинтересовался Стас.
— Долго объяснять. Скажи, ты рад?
— Нисколько. Чему мне радоваться?
— Как чему? — обиделась я. — У меня полно
денег и тебе не придется платить выкуп за Ритку, у нас свои деньги есть.
— Вот-вот, помнится, ты мечтала выйти замуж за богатого
человека. И что теперь?
— Ничего.
— И этому я должен радоваться?
— Ты псих. Мне ни с того ни с сего достаются большие
деньги и вместо того, чтобы…
— Ты выйдешь за меня замуж? — перебил он.
— Выйду.
— Тогда я рад, — не очень уверенно заявил он, но
тут в дверь нашей квартиры позвонили и мне пришлось спешно закончить разговор.
Памятуя о том, что в доме ценности, я выполнила папин наказ,
не снимая цепочки, заглянула в «глазок» и увидела Ритку. Признаться, ее появление
меня удивило, ну и обрадовало, конечно. Я распахнула дверь, бросилась ей в
объятия и лишь после этого обратила внимание вот на что: рядом с Риткой стоял
Севрюгин, сияя тульским самоваром. Можно предположить, что он явился за
выкупом, но выражение лица в этом случае ему надо было срочно менять. На
Риткиной шее откуда-то взялось ожерелье с бриллиантами, в сочетании с сарафаном
оно было так же уместно, как сияние на лице Севрюгина. Не успела я поведать о
том, что убийца разоблачен и Ритке нечего опасаться, как она заявила:
— Маня, я выхожу замуж. Конечно, моя скорбь по нашему
папе все еще сильна, но мой долг перед ним и перед тобой…
— За кого? — насторожилась я.
— Что?
— За кого выходишь?
— За Геннадия Петровича, естественно. Он папин друг и
вообще нас многое объединяет… Гена, не стой в дверях, — шикнула она и Гена
бочком просочился в холл.
— А где Боня? Богдан Семенович? — спросила я.
— Я его уволила, — отмахнулась Ритка. —
Страшный зануда. Если Гене необходим адвокат, за свои деньги найдем что-нибудь
получше. Жить мы будем здесь, у Геннадия Петровича нет квартиры в городе, зато
имеется прекрасный загородный дом, он тебе понравится. Но жить там постоянно…
Ты же знаешь мои отношения с сельской местностью. Мы займем нашу прежнюю
спальную. Главное, ты будешь под присмотром.
— Ага, — счастливо кивнула я, схватила Ритку за
руку, увлекая ее в ближайшую комнату. — Ты с ума сошла, — зашипела я,
прикрывая дверь.
— Он хороший человек. Своеобразный, но хороший. И денег
у него…
— Ритка, папа оставил наследство и я его нашла. Гони
Севрюгина в шею, у тебя есть двести тысяч баксов.
Она хлопнула ресницами, потом улыбнулась и заявила:
— Я тебя люблю. Ты совершенно чокнутая. Как твой отец.
Найти деньги и отдать мне половину. Ведь двести тысяч это половина всей суммы?
— Конечно. Гони Севрюгина.
— Знаешь что, совершенно ни к чему сообщать ему о
наследстве. Не надо путать личное с общественным, мои деньги — это мои деньги,
а его — наши. Не смотри так. Я хочу замуж. Очень тяжело без мужского плеча, а
он милый. Его оставила мать в трехлетнем возрасте, он нуждается в опеке,
внимании. К тому же он, по-моему, в розыске, вряд ли мы будем видеться особенно
часто. Представь, как мы с тобой заживем…
На этом в моем рассказе можно было бы поставить точку,
однако в конце лета произошло еще одно событие. Мы с Риткой собирались пройтись
по магазинам и я поехала к ней. Стас вызвался сопровождать меня Поднимаясь по
лестнице, я обратила внимание на наш почтовый ящик, там что-то лежало. Я
открыла его и обнаружила открытку. Ни обратного адреса, ни записки, просто
открытка, адресованная мне. Вертя ее в руках, я и вошла в квартиру. Севрюгин,
по обыкновению, околачивался в кухне, он прибавил в весе и выглядел совершенно
счастливым. Ритка торопливо одевалась, но, заметив в моих руках открытку,
поинтересовалась:
— Это что?
— Пришло по почте, — пожала я плечами.
— Отправлено из Сиднея две недели назад, — добавил
Стас, успев как следует ее изучить.
— Тут же ничего нет, — повертев открытку,
удивилась Ритка.
«Как посмотреть», — решила я, а вслух сказала:
— Поль Гоген. — И в самом деле открытка
представляла собой репродукцию его картины.
— Поль Гоген? — нахмурилась Ритка. — Это не
тот придурок, что сбежал на Таити, бросив жену без гроша за душой?
— Что-то припоминаю, — с умным видом кивнул Стас.
— Да? — рассвирепела Ритка и обратила гневный взор
на меня. — На всякий случай: если твой папа надумает вернуться, я с
нетерпением жду его и его гроб в гараже у Стаса тоже ждет.
Конечно, Ритка вскоре утихла, а я порадовалась: может там,
на экзотических островах, папа наконец-то обрел счастье и мысли о конфискации
его больше не беспокоят.
