Примерно через десяток ходов стало ясно. Капитан — игрок сильный, но без хорошей школы. Говоря современным языком, он играет в силу добротного второго разряда, то есть считает варианты неплохо (легко обошел пару поставленных мной ловушек), но знание дебютов слабое и с позиционной игрой явно не в ладах. Во время игры капитан вел себя спокойно, сосредоточенно, ходы назад не брал, не стал вздыхать, попав в позиционный зажим, и сдался, когда при желании мог еще побарахтаться, хотя и без шансов.
Ну что же, мы оба сделали выводы. Я — что он адекватный мужик, трезво оценивающий ситуацию и уважительно относящийся к противнику. Он… а вот какие выводы сделал он, сейчас услышим.
— Ну, Василий! И где ты только такую шахматистку нашел! Ей в чемпионатах Советского Союза играть — вон как меня обставила, — а она тут бока пролеживает и память непонятно как теряет. Все, из нашего населенного пункта не выпустим, пока не научит меня хотя бы в половину своей силы играть. Паспорт ей мы никакой не дадим, чтобы не убежала, а справочку, по которой сможет здесь жить и работать, напишем. И у доктора будет каждый день отмечаться, пока Сергей Палыч не представит нам официальную бумагу, что пациентка выздоровела.
Так, в сухой остаток выпало, что меня пока арестовывать не собираются, но под плотный контроль возьмут. Занятия шахматами — для прикрытия, а на самом деле будут проверять и проверять. На разговорах и на контактах. Но все-таки это сдвиг в положительном направлении. Ладно, курочка по зернышку клюет и сыта бывает.
— А еще лейтенант говорил, что ты гимнастику можешь преподавать?
— Могу, только не сразу, а примерно через неделю.
— А сможешь с бойцами роты такие занятия проводить?
— Могу и это, но ведь у них должен быть свой инструктор по физподготовке.
— Все-то ты знаешь! Есть у них такой инструктор, точнее, был. Но он ехал как раз в том самом злосчастном автобусе, и его серьезно ранило. Месяц проваляется, а что потом — врачи определят. А у командира и без физкультуры дел выше крыши. Так что жить сможешь в нашем городке, а работать и столоваться будешь в роте.
Понятно, в контактах решили ограничить по минимуму. Но это опять идет навстречу моим пока еще неясным планам.
— Уговорили, товарищ капитан. Только одежды и обуви у меня нет.
— Ну, это к лейтенанту. Это его проблемы.
— Когда приступать к работе?
— Эк, как ей не терпится! А доктор что скажет?
— Доктора я беру на себя. Мое самочувствие никто лучше меня не оценит.
— Хорошо, тогда завтра лейтенант привезет тебе одежду и займется твоим обустройством. Пошли, товарищ Северов.
Уже выходя из больницы, он вдруг обернулся и сказал:
— А ведь Ботвинник не проиграл Бондаревскому. Они отложили партию, причем чуть-чуть Ботвинник ее не выиграл до контроля времени. И в отложенной позиции говорят, что шансы у него выше.
Кто меня за язык потянул — не знаю, но я вдруг брякнула со всей дурости:
Волхвы тебе велели отвечать,
Что их наука достоверна.
Что ошибиться им нельзя и что —
Кириллин день еще не миновал.
Капитан чуть не навернулся прямо в дверях.
— Ты что, красавица? Какие волхвы, какой Кириллин день? Видно, что голова у тебя пока еще совсем не в порядке!
Но тут мне на помощь неожиданно пришел лейтенант:
— Товарищ капитан! Скорее это говорит о том, что она дура, хотя и с мозгами.
Ладно, лейтенант Вася, я тебе эти слова еще припомню!
— Это как? Ты что, эту ахинею всерьез воспринимаешь?
— Да нет, это не ахинея. Это она из пьесы цитирует. Граф Алексей Толстой — не наш, советский, а другой, который Константинович
[4]
, — написал пьесу «Смерть Иоанна Грозного». Это оттуда. Там волхвы предсказали Ивану Грозному смерть в Кириллин день. И он в самом конце того дня и умер. Наверное, Анна хотела сказать, что пока партия не окончена, о результате судить нельзя.
— Вот оно что. Смотри-ка, какие у меня образованные подчиненные. Кажется, у тебя слишком много свободного времени, раз успеваешь книжки почитывать. Ничего, исправим.
С этими словами капитан вышел и пошел к мотоциклу. Лейтенант, оглянувшись на меня и при этом чуть не споткнувшись, побежал за ним. А я осталась стоять с разинутым ртом и с очередным самобичеванием. Ведь этот змей-начальник совершенно точно определил класс моей игры! Для современного состояния женских шахмат в СССР я действительно играю на уровне финалистки чемпионата Союза. Из чего следует, что шахматисток моей квалификации во всей стране раз-два и обчелся. И все они учтены. Вот пошлет капитан запрос по спортивным обществам, приложит мои приметы, включая примерный возраст, и все! Пишите письма! Если будет куда. Получается, что в захолустном приграничном городке возникла ниоткуда шахматистка мастерского уровня, которая не числится ни в одном спортобществе. Единственная надежда, что в шпионки тоже не запишут. За границей шахматисток такого класса вообще нет.
А, ладно. Что сделано, то сделано. Все, иду отдыхать. Сегодня и завтра утром занимаюсь только своим здоровьем.
Глава 5
Вернулась в палату, и снова мысли, мысли, мысли. Программа-минимум, кажется, выполнена. Поскольку у меня нет абсолютно никаких здешних документов, не говоря уже об усах, лапах и хвосте, то даже простенькая справка — большой шаг вперед. С жильем, одеждой и работой тоже вроде бы устаканилось. И кормить будут. А заодно наблюдать, контролировать и ловить на мелочах. Ну, так на то и щука в море, чтобы карась не дремал. И от милиции меня органы как бы прикроют. Контактировать мне не с кем — значит, только следить за собой. И мало-помалу решать остальные задачи. Кстати, наметим очередные шаги.
1. Рюкзак! Там куча исключительно полезных, причем для этого времени, можно смело сказать, уникальных, вещей: лекарства, которых пока еще нигде нет и которые некоторые заболевания (раны, простуды, воспаления легких) лечат за считаные дни; калькулятор на солнечных батарейках, то есть энергонезависимый; малая саперная лопатка — таких, кажется, пока здесь не делают, а ей даже небольшой окоп можно вырыть в два счета; нож с набором инструментов, причем не китайская поделка, а настоящий Leatherman, ну и много других хозяйственных вкусняшек. Значит, при первой возможности надо рюкзак найти и тщательно перепрятать. Изначально он упакован хорошо: не промокнет и зверье не тронет. Лишь бы никто под ту елку не сунулся.
