Памяти Льва Соломоновича Гуткина, ушедшего на войну по партийному призыву в июле 1941 года и проработавшего после войны многие годы профессором МЭИ, посвящает автор эту книгу.
Успешно сдав весеннюю сессию после второго курса МЭИ, будущий системный администратор и программист Аня Истомина отправилась на лето к бабушке, в Республику Беларусь. В результате необъяснимого природного явления в момент аварии автобуса, следовавшего из Барановичей в Гродно, Аня перенеслась во времени в конец марта 1941 года. Аня знала, что через три месяца должна начаться Великая Отечественная война, а она без документов и без знания современных реалий оказалась в республике, по которой придется самый сильный первый удар немецких войск. А тут еще органы могут арестовать как подозрительное лицо без документов. Тем не менее действительность оказалась не такой страшной. Вроде бы ее никто ни в чем не подозревает, а диагноз «сотрясение мозга», с которым она попала в местную больницу, позволяет симулировать потерю памяти. Аня не догадывается о том, что сотрудники НКГБ почти с самого начала знали, что она из будущего.
Постепенно Аня вросла в местную жизнь. Хорошая спортивная форма позволила ей устроиться инструктором физподготовки в роту НКВД, а после того, как она сумела задержать трех бандитов, ей стали полностью доверять. Аня вышла замуж за лейтенанта НКВД Василия Северова. Через некоторое время ее тоже взяли в кадры НКВД в звании младшего лейтенанта (с учетом незаконченного высшего образования), причем приказ о зачислении подписывает сам Лаврентий Берия. Во время одной из операций в Гродно Ане удалось найти очень важные бумаги. Ее срочно вызвали в Москву, но, когда поезд Барановичи-Москва остановился в Минске, в купе вошли два сотрудника НКВД и объявили Ане, что она арестована.
Глава 1
Выходит, вот о чем думал майор? Или он просто подозревал нечто подобное? Неспроста предупреждал меня о значимости моей поездки и о том, кто именно ждет меня в Москве. Выходит, это какая-то местная самодеятельность. Кажется, я начала понимать. Ну погодите! Руки у меня были надежно заблокированы, но ноги в добротных сапогах пока оставались свободны. Поэтому я с небольшим поворотом корпуса изо всех сил стукнула старлея каблуком по верхней части стопы. Конечно, у него тоже сапоги, и это, возможно, сохранит ему кости стопы, но болевой шок обеспечен. Так и произошло. Он хотя и не выпустил мои руки, но хват заметно ослабил. Я, не теряя времени даром, резко передвинула старлея в направлении его напарника, одновременно ударив того ногой под коленку. Ногу если и не сломала, то повредила — это точно. Потом добавила головой в нос старлею и окончательно освободила обе руки. После этого выхватила «вальтер», наличия которого эти гэбэшники, конечно, не ожидали, и зашипела не хуже кобры:
— На пол, обормоты. Немедленно на пол. Или тут же пристрелю обоих!
Они, еще в шоке, повалились на пол. Перекинув «вальтер» в правую руку, я каждого из них стукнула рукояткой по голове. Пусть подремлют, пока я проясню ситуацию. Заодно и поезд тронется. Надо отметить, что все это протекало намного быстрее, чем пересказ моих действий, поскольку работала я на уровне рефлексов, когда думать просто некогда.
Осторожно выглянула из купе. Снаружи все спокойно. Обычная посадочная суета. Это хорошо. Значит, пришли вдвоем. Я закрыла и заперла дверь купе, после чего приступила к обыску тушек. Вытащила у них командирские удостоверения — оба показались мне настоящими. Оружие при них было только штатное — правда, не наганы, а ТТ. Понятное дело — ехали арестовывать глупую молодую девчонку. Чего тут вооружаться. Еще у каждого вытащила из карманов наручники. Вот это очень кстати. Тут же сцепила им руки за спиной, причем руки одного продела через руки другого. Расцеплять будет сложновато, но это уже не мои проблемы. Еще раз тщательно их обыскала и нашла ключи от наручников. Ключи решила спрятать подальше, чтобы мои пленники случайно не расцепились. Немного подумала и решила для страховки заткнуть им рты. Пришлось разорвать простыню и сделать два кляпа.
К тому времени, когда они пришли в себя, поезд уже набрал ход, а я удобно расположилась на полке и гипнотизировала их хищным взглядом. Старлей таращился на меня, а второй, как ни пытался, мог наблюдать за мной только краешком глаза. И хорошо. Мне пока и одного старлея достаточно.
— Так что, поговорим?
Оба негодующе замычали.
— Не поняла, попробуйте почетче.
Снова негодующее мычание.
— Что это вы только мычите? — проворковала я. — Хотите изобразить коров? Так не получится.
Кажется, они поняли, что я издеваюсь над ними. Оба перестали мычать, но если бы их взгляды могли испепелять, то я давно горела бы уже ясным пламенем.
— Ну, готовы к беседе?
Снова мычание.
— Нет, так дело не пойдет. С коровами я разговаривать не умею. А по-русски можете?
Наконец старлей кивнул.
— Значит, так. Я буду задавать вопросы. Вы будете на них отвечать. Не хочу грозить, а просто предупреждаю, что от правильности ответов будет зависеть ваша жизнь. И еще. Так как я никакая не шпионка, ваши военные тайны и секретные документы мне совершенно неинтересны. Вопросы будут совсем о другом. Понятно?
Старлей кивнул.
— Сейчас я выну у тебя кляп и поговорим. А твой коллега пока помолчит. Учти, если начнешь кричать, хуже будет.
С этими словами я выдернула кляп изо рта у старлея. Он сделал несколько рефлективных вздохов и уставился на меня:
— Ну ты, девка, попала. Ты не знаешь, с кем связалась.
— Вот она, людская благодарность! Я ему кляп вынула, а он сразу с угрозами. Будешь продолжать в том же духе — опять рот заткну.
Кажется, подействовало. Замолчал.
— Первый вопрос. Вы действительно работаете в НКГБ? Учтите, что в Москве я это проверю в первую очередь.
— Да, работаем. Проверяй хоть до посинения.
— Понятно, я так и думала. Значит, вы мои коллеги. Второй вопрос. Повторите точную формулировку приказа относительно меня. Обращаю внимание — точную.
— Тот, кто отдал приказ, сказал так: «Доставить ко мне Северову Анну Петровну». И дал ваши приметы, номер вагона и купе.
— Ты подтверждаешь, — обратилась я ко второму. Тот кивнул.
— Значит, вам приказали меня доставить. Тогда почему вы решили меня арестовать?
Тут старлей задумался, потом как-то неуверенно сказал:
— Так обычно, когда приказывают доставить, это означает арестовать?
— А что, вам никогда не говорят: арестовать такого-то и такого-то?
— Говорят.
— Так почему же вы решили меня именно арестовать?
Старлей снова задумался, потом честно сознался:
— Не знаю.
