— Это плохо. Не то плохо, что из вашего наркомата, — поправился генерал, — а то плохо, что времени совсем в обрез.
— Согласна, что плохо, Федор Саввич, но, к сожалению, от нас это не зависит. Рассматривайте это как объективную реальность.
На этой грустной ноте мы закончили беседу и приступили к чаепитию. Но видимо, я попортила настроение Окулову, потому что минут через двадцать он извинился и ушел к себе поработать, как он сказал. А мы остались вдвоем с Екатериной Ивановной. Она рассказала, что очень не хочет уезжать и оставлять Федю здесь одного, но понимает, что, в случае чего, она с детьми будет только помехой. А в Куйбышеве у нее бездетная сестра, которая очень любит племянников. Я слушала, поддакивала и время от времени вставляла свои соображения. Посидев так минут сорок, я распрощалась и пошла в командирское общежитие.
Уже лежа в кровати, я подумала, что поторопилась сообщить Жукову, что буду два следующих дня в дивизии. Если завтра к вечеру Окулов подготовит бумагу, то нужно срочно эту бумагу доставить в Минск. И никто, кроме меня, это не сделает. Значит, завтра весь день в дивизии, а послезавтра утром закажу самолет в Минск, до обеда проверю обучение в оставшейся части и потом вылечу в штаб округа. Потом, если потребуется, снова вернусь сюда. Конечно, летать на древних самолетиках не сильно приятное занятие, но иначе никак в срок не обернуться: пока доберешься до Барановичей, а там ждать поезда и на поезде пара часов. Слишком медленно при сроках, которые неуклонно сжимаются, как шагреневая кожа.
[17]
Потом я спохватилась, что Жуков не обязан ждать своего порученца, сидя в штабе округа. Он вполне может куда-нибудь выехать. Следовательно, нужно еще узнать, когда генерал будет на месте. Одна мысль по цепочке тянет другую. Даже Жуков не сможет решить все проблемы, значит, армии придется отступать. Будем надеяться, что без таких чудовищных потерь, но отступать. Тогда Белоруссия, как и в моей истории, окажется под немцами. Возвращаемся к идее партизанских отрядов. Кто их должен организовывать? Читанные мною в школьный период истории и даже романы про то, как население само решило давать отпор оккупантам и быстренько сорганизовалось в отряды, по сути были сказками. Теперь я это прекрасно понимаю. А кто будет организатором? Очевидно, что это мой родной наркомат. А кто представляет НКВД в Белоруссии? Товарищ Цанава. Значит, он и будет эти отряды организовывать. Но зачем тянуть, чтобы потом делать это в спешке? Про 22 июня он уже в курсе. Осталось только подтолкнуть его в нужном направлении. В идеале хорошо бы организовать его встречу с Жуковым. Если переступят через свои амбиции, то эта «сладкая парочка» сумеет четко распределить и людей, и обязанности. Теперь нужно понять, кого к кому тащить. Или вообще забить для них стрелку на нейтральной территории. Ресторан тут вряд ли подойдет, а где еще — тоже вопрос?
Глава 29
Остался маленький, пустяковый такой вопросик: а кто может подтолкнуть их всех приехать на стрелку? Лучше всего это, конечно, может товарищ Сталин. Но удобно ли выходить на товарища Сталина с таким вопросом? Хорошо бы посоветоваться с Лаврентием Павловичем. Вот только в этом случае говорить от Цанавы не получится. А что, если сделать хитрый ход? Есть у меня один неожиданный канал — майор Григорьев. Я уверена, что у него есть прямой выход на Берию. И мне он верит, так что с этой стороны проблемы не будет. Остался пустяк — добраться до Барановичей и поговорить с майором. Нет, не годится — слишком заметно. О! Наконец придумала. Напишу пакет майору. А Федор Саввич отправит этот пакет фельдпочтой. Вот в этом пакете и изложу свои мысли. Говоря другими словами, попробую толкнуть первую костяшку домино, а дальше уже они сами. Так, первый шаг просчитан. Но, как и положено шахматисту, нужно просчитать и дальнейшие шаги. Когда (или если) станет известно, откуда ноги растут, то что мне за это будет? Товарищ Цанава меня знает и понимает, что я под него копать не буду. Значит, с его стороны проблем быть не должно. Тем более что он получает фору по времени для выполнения исключительно важной и срочной работы. А товарищ Жуков? Вот он может обидеться. Как это так, соплюшка порученец вылезает с такой инициативой. Правда, когда он меня выцыганивал у товарища Сталина, то знал, из какого наркомата меня берет. А теперь знает еще и мою биографию. Но все равно, его самолюбие наверняка пострадает. Как же сделать так, чтобы он не затаил на меня обиду? Ох, а время-то уже почти двенадцать. Подумаю об этом завтра, а сейчас пора спать.
Утром сразу после завтрака я помчала к месту занятий с новобранцами. Постояв там минут двадцать, поняла, что ничего существенного в первые часы не увижу. Поэтому двинула на стрельбище, пока там еще было тихо, и отвела душу. Мне понравилась снайперка, из которой я стреляла вчера и сегодня, поэтому, возвращая ее в оружейку, попросила сержанта, заведовавшего складом, отложить винтовку в сторонку на денек-другой, пока я не договорюсь с генералом. Просила я очень вежливо, но тон выбрала такой, что сержант не рискнул спорить. Вернулась на занятия. Там уже копали окопы. Как я примерно и думала, только половина бойцов делала это достаточно старательно. Другая половина не столько копала, сколько лупала глазами по сторонам и трепалась о чем угодно. Тут меня взяла такая злость, что, будь под рукой пара танков, ни минуты не задумываясь пустила бы их на этих олухов. Но за неимением танков пришлось подбежать и вместе с инструкторами провести беседу на нормальном командирском языке. Кажется, таких слов от девушки эти обормоты не ожидали, поэтому внушение сработало. Копать стали энергичнее, а на душе у меня стало спокойнее. Интересно, что будет, когда их начнут облетывать и обкатывать? Наверное, надо будет все-таки вернуться из Минска. Как там говорится в пословице: «Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать». Надо еще учесть, что первый раз окопы стали рыть почти с самого утра, то есть со свежими силами. А вот как они будут рыть после десятикилометрового марш-броска? Это точно надо будет увидеть.
Время до обеда у меня еще оставалось, и я, неторопливо идя к штабу, стала обдумывать бумагу, которую собираюсь отправить Берии. В ней нужно в очередной раз обрисовать ситуацию в нашем округе, особо акцентируя внимание на транспортные проблемы. Отсюда сделать вывод о неизбежности отступления и, как следствие, о предварительном планировании партизанской деятельности. Тут я вспомнила напутственные слова Лаврентия Павловича. Кажется, он уже тогда стал задумываться на эту тему. Но совершенно понятно и следующее: решение о начале подготовки к таким действиям может дать только один человек — Сталин. Значит, как ни крути, а бумага в конце концов попадет к нему на стол. Так как же написать эту чертову бумагу, чтобы она произвела нужные действия? Ну не умею я писать сочинения, не учили меня этому в школе! Вот с отчетами значительно легче: было то-то, произвела такие-то действия, в результате произошло это и это. И все. И ладушки! А тут нужно все изложить в правильной последовательности, чтобы читающий практически самостоятельно пришел к тем же самым выводам. При этом «отягчающим обстоятельством» является тот факт, что нужно признать неизбежность отступления «самой нападающей из всех нападающих армий».
[18]
