Поглядела на часы — ого, уже полчетвертого утра. Встала, все аккуратненько собрала, папочку завязала и пошла к Берии. Дежурный, в этот раз совершенно незнакомый мне капитан, посмотрел на меня и укоризненно покачал головой:
— Товарищ нарком отдыхает.
— Очень жаль его беспокоить, товарищ капитан, но товарищ Берия, наверное, не поехал отдыхать домой именно потому, что ждет от меня эту папку.
Капитан протянул руку к папке, но рука повисла в воздухе. Если бы взглядом можно было убивать, то я сейчас в момент стала бы трупом. Я показала ему гриф «ОГВ» и добавила:
— Извините, товарищ капитан, но я не имею права передавать эту папку вам. Я могу отдать ее только лично наркому.
Капитан понял, что от меня не отделаться, и, вздохнув, вошел в кабинет. Через пару минут он вышел и пригласил меня зайти. Берия с помятой щекой и покрасневшими глазами (наверное, дремал на диване) протянул руку и взял папку. Он открыл ее и быстро пробежал глазами все листы. Потом положил папку на стол и внимательно прочитал весь материал лист за листом. Помассировал затылок и сказал:
— Товарищ Северова. Сегодня товарищу Жукову придется обойтись без вас. Идите в гостиницу, отдыхайте и ждите звонка.
— Слушаюсь, товарищ нарком.
Я вышла из кабинета и, еле живая, поплелась в гостиницу. Там дежурная, видя, в каком я состоянии, сжалилась, напоила горячим чаем с печеньем и помогла добраться до моей комнаты. Как у меня хватило сил раздеться, я не помню.
Когда-то я слышала песню, начинавшуюся словами: «Утро начинается с рассвета».
[26]
Вот это точно не мой случай. Сами посудите — если человек лег в пятом часу утра, то когда для него должно начаться утро? С рассветом? Ничего подобного! Никак не раньше одиннадцати. Я прихватила еще полчасика и встала в двенадцатом часу, точнее, без чего-то двенадцать. В животе была полная пустота. Я сообразила, что вчера за всеми этим встречами и бумагописаниями забыла не только про обед, но и про ужин. Поэтому, закончив все положенные утренние процедуры, тут же рванула в гостиничный буфет. А там, кроме вареных яиц и чая с пирожком, ничего. Буфетчица мне объяснила, что обеды у них появляются только после двух. Это что же, мне голодной сидеть? Я так жалобно посмотрела на буфетчицу, что та не выдержала:
— Вы знаете, товарищ лейтенант, тут в двух шагах от нашей гостиницы на Сретенском бульваре есть столовая. Они начинают в одиннадцать, и у них почти с самого начала есть обеды, а народ там появляется в основном после часу дня.
— Вот за это спасибо!
Я подхватилась бежать, но в последний момент остановилась. Мне ведь было велено сидеть и ждать звонка. Но имею я, в конце концов, право поесть по-человечески? Я подошла к дежурной:
— Мне тут могут позвонить, но я очень хочу есть. Я пойду сейчас в столовую на Сретенском бульваре. Буду примерно через сорок минут.
Дежурная как-то косо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Только сделала пометку где-то там, у себя в журнале. Я решила, что все в порядке, и двинулась в столовую. Там действительно было мало народу, а меню оказалось вполне нормальное. Суп-пюре с гренками я и в своем времени очень уважала. Особенно когда гренки еще не размокли, а так приятно похрустывают. Котлеты тоже были неплохие. Во всяком случае, намного лучше той полусинтетики, которую я иногда покупала в нашем ближайшем супермаркете. А компот из сухофруктов я в своем времени вроде бы и не пила — вкусный, зараза. Но вторую порцию компота выпить побоялась. С непривычки многовато будет. Лучше потом повторю. Заканчивая обед, я подумала, что, наверное, зря суечусь. Товарищ Сталин работает по ночам, значит, сейчас он еще спит. Пока встанет, пока прочтет бумагу, пока ее обдумает — время еще есть. Но для страховки нужно позвонить Трофимову. Нашла в кошельке пятнадцатикопеечную монету и, выйдя из столовой, сразу увидела автомат. Дозвонилась почти сразу. Как и предполагала, до пятнадцати часов я свободна. Замечательно! Тут совсем рядом, на Сретенке, книжный магазин, в котором есть книги по шахматам.
Все так! В этом магазине я даже увидела подшивку бюллетеней Авротурнира 1938 года. Я слышала, что такая подшивка существует, но в своем времени никогда ее не видела. А ведь это был последний турнир, в котором встретились Капабланка, Алехин и Ботвинник. И на этом турнире Ботвинник выиграл у Капабланки партию, которая потом вошла во все шахматные учебники. У этого сборника был только один недостаток — размеры. С переплетом он выходил за формат А4. Значит, в сумочку точно не влезет. В баульчик, с которым я путешествую, — тоже. И как мне его таскать? Или оставить в своем кабинете? Придумала. Зашла в соседний кожгалантерейный магазин и купила чемоданчик. Когда попаду домой, то баульчик оставлю дома и буду ездить только с чемоданчиком. В нем и вещички не помнутся, и книжка больших размеров спокойно влезет. А при случае на чемоданчике можно и посидеть. Кстати, вспомнила, что Серков в нашей поездке был именно с похожим чемоданчиком.
С чемоданчиком я вернулась в магазин, купила упомянутую подшивку, потом не удержалась и купила подшивку матч-турнира, с информации о котором начались мои приключения в этом интересном времени. Подумала, что вот эту подшивку после просмотра смогу подарить ксендзу, если успею его увидеть до начала войны. В моем времени партии этого матч-турнира я изучала по сборнику, написанному Ботвинником, но это Ботвиннику еще предстоит. Он над сборником будет работать в эвакуации.
Глава 40
Затем я заглянула в галантерейный магазин. Выбор тут, конечно, был побольше, чем в Гродно, но все равно — с моим временем не сравнить. Подумав, я купила несколько наборов иголок, три наперстка и крепкие белые и черные нитки. Потом углядела зеленые и тоже прикупила пару больших катушек. Это все в хозяйстве пригодится. Решила, что хватит путешествовать по городу, и вернулась в гостиницу. Там вытащила первый сборник, плюхнулась на кровать и с удовольствием принялась за чтение. В кои веки можно расслабиться.
Около трех часов дежурная позвала меня к телефону. Звонил Трофимов и вызывал в наркомат. Когда я добралась до кабинета Берии, то меня тут же пропустили к нему.
— Скажите, товарищ Северова. Вы писали о каком-то лысом Никитке, а фамилию точно не вспомнили. Написали, что на «Щ», но у нас нет такого человека в политбюро. Вы уверены, что его фамилия начинается на «Щ»?
— Нет, товарищ Берия, не уверена. Я в школе это проходила три года назад и благополучно все забыла. Но что-то похожее.
— Скажите, а это не может быть Никита Хрущев?
— Ой, может быть! Очень даже может быть. И буква «щ» есть.
— Но ведь она не в начале фамилии?
— Ну и что? Помнится, у Чехова лошадиная фамилия вообще была Овсов.
[27]
А тут я помнила, что есть буква «щ». Вот она и есть. Нет, это точно Хрущев. Помню, дедуля говорил, что этот Хрущев был маленький, лысый и живчик по характеру.
