Родители не задавали лишних вопросов. Они конечно же были уверены, что отец ребенка – Женюра, и очень удивились нашему расставанию. Сам Женюра тоже несказанно удивился, когда приехал за мной вдогонку к моей бабушке.
– Почему ты считаешь, что нам лучше расстаться? – спросил он.
– Я полюбила другого.
– За те несколько дней, что прожила без меня в деревне?!
– Да. Прости.
Я не могла не попытаться найти Васю в своем времени. Или хотя бы его родственников. Но поиски не принесли никаких результатов. Вот только однажды в Гродно, незадолго до окончания моих каникул, я выходила из магазина, когда увидела очень старую женщину в инвалидной коляске, которую катил тоже достаточно пожилой мужчина, чьи черты лица показались мне смутно знакомыми. Женщина посмотрела на меня, и лицо ее исказилось от изумления. Я подошла к ним:
– Здравствуйте. Мы с вами раньше никогда не встречались?
– Я вас не помню, – ответил мужчина.
– Вы похожи на Аню Северову, – с трудом произнесла старая женщина. – Она и ее муж работали одно время под началом моего супруга, в то время майора, Григорьева. Но это было… еще до войны. Но вы очень похожи. Одно лицо!
Пожилые люди любят вспоминать свою молодость, и я решила ее разговорить:
– Я – дальняя родственница Анны Северовой, приехала вот на родину предков. А что вы о них знаете?
Женщина задумалась – или впала в транс, сразу не скажешь.
– Я не знала, что у Васи и Ани были дети. Им пришлось расстаться на долгое время, потом встретились для выполнения какого-то спецзадания, в ходе которого Аня пропала без вести. Вася так и не женился, хотя после войны – сами понимаете, невест хоть отбавляй. Если у него был ребенок, странно, что он ничего не знал об этом и не попытался его найти. – Женщина с подозрением на меня посмотрела, но я и бровью не повела. – Бедный Вася, он погиб в 1947 году в ходе выполнения спецоперации…
Я была готова к чему-то подобному, но все равно больно защемило сердце. На глаза навернулись слезы, и только мысль о ребенке удерживала от того, чтобы разреветься навзрыд.
– Сожалею, что не смогла вам сказать ничего утешительного о ваших предках. Так кем вам приходится Анна Северова?..
– Троюродная бабушка, – брякнула я первое, что пришло мне в голову.
Пожилой мужчина также с подозрением на меня посмотрел:
– Прошу прощения, но мама утомилась, нам пора домой.
– Да-да, конечно, извините…
Я отучилась третий курс, родила ребенка и решила взять академку на год. Хотя родители и бабуля рвались помогать, мне хотелось самой заниматься малышом. Потом я закончила университет, устроилась на работу… Я никому не рассказывала о произошедшем. Только сыну, когда ему исполнилось 7 лет. Я считала, он имеет право знать, кто его отец и при каких обстоятельствах мы познакомились. Естественно, я взяла с него слово, что это останется между нами. Сашок воспринял все очень серьезно. С тех пор он «заболел» службой в органах.
Кстати, именно Сашке я обязана знакомством со своим нынешним мужем, с которым мы в браке уже более тридцати лет. Однажды сынишка мне объявил: «Мам, я нашел для тебя жениха». Я посмеялась, а он был совершенно серьезен. «Женихом» оказался дядя его подружки Лены Королевой, который, забирая из школы, всегда водил детишек на площадку и играл с ними. Конечно, он расположил к себе моего сынулю без всякой задней мысли! Однажды я встречала Сашу с продленки и столкнулась с Петей…
Я убрала спальню. Правильно мы все-таки сделали, что въехали в квартиру-трансформер. Говорят, это спорное решение, люди – по природе консерваторы, и постоянные интерьеры им более привычны, но мы предпочитаем так. В нашей квартире стационарные – только санузлы и кухня (мы ее называем «хозблок», так как она включает в себя и прачечную), а мебель и все стены, кроме несущих, убираются в пол нажатием кнопки и так же выдвигаются. Поэтому конфигурация может меняться: хочешь – спальня, хочешь – гостиная, а хочешь – столовая. Все это сделано из специального материала. Конечно, никаким деревом дорогих сортов тут и не пахнет, а из декора – в основном вид на Москву сквозь прозрачную стеклянную стену, но зато мы без напряга можем принимать с ночевкой все наше большое семейство.
Петюнчик уже накрывал завтрак.
– Ты меня балуешь, – сказала я.
– Отчего же не порадовать любимую супругу? – ответил он, и мы поцеловались.
– Как дела у Сашки? Вы ведь вчера встречались? Ты какая-то после этого задумчивая. Что у него стряслось?
– У него все в полном порядке. – Я внимательно посмотрела на мужа. – Послушай… Я тебе никогда не рассказывала о его отце…
– Ты сказала, что он погиб в ходе выполнения какой-то спецоперации.
– Да, но я не сказала когда.
– Это государственная тайна, я полагаю? – сощурился Петя.
– Думаю, за давностью лет я могу снять гриф «совершенно секретно» хотя бы для тебя. Другое дело, готов ли ты принять правду.
– Ну, говори уже, не томи.
– Ты уверен? И не сдашь меня в психушку? Мы больше тридцати лет прожили вместе, и ты меня хорошо знаешь. Я никогда не обманываю и не сочиняю. Но тут такое, во что нормальному человеку поверить крайне трудно…
– Обещаю, что я не усомнюсь в твоей вменяемости! – заверил Петр. – Давай, рассказывай, я же чувствую, тебя что-то жжет.
– С отцом Саши, Василием Северовым, мы познакомились в марте 1941-го, – четко проговорила я. – Я никогда никому этого не рассказывала, кроме Сашки. А тут он наткнулся на архивы Берии, которые считались пропавшими, и увидел бумаги, которые я когда-то готовила для Лаврентия Павловича и Иосифа Виссарионовича…
Тут меня прорвало. Я рассказывала все с самого начала, с той знаменательной поездки к бабушке, – и не могла остановиться.
За окном небоскребы ближнего Подмосковья тонули в смоге, картолеты носились непрерывным потоком, солнце поднялось уже достаточно высоко, хотя его было смутно видно. Начинался новый день 2049 года.
А я снова переживала тот далекий 1941-й…
Памяти автора
Михаил Львович Гуткин родился 25 августа 1947 года в городе Москве. Закончил физико-математическую школу, Московский энергетический институт по специальности «прикладная математика». Студентом увлекался различными видами спорта: настольным теннисом, велосипедом; особых же успехов добился в борьбе самбо, а потом в шахматах: ему было присвоено звание кандидата в мастера. Вел активную студенческую жизнь: участвовал в народных дружинах и студенческих стройотрядах. Трудовая биография Михаила Гуткина оказалась весьма пестрой, как у многих его ровесников, переживших перестройку, и трудные 90-е, и начало нового тысячелетия.
Михаил Львович работал инженером-программистом в Институте электронных управляющих машин. В начале 80-х перешел во вновь образовавшийся Институт проблем информатики Академии наук СССР, где проработал в общей сложности около десяти лет и закончил в должности заведующего сектором отдела информатизации образования. Затем попробовал себя в бизнесе. Позднее, как говорится, «по зову сердца» пошел работать в школу – преподавал информатику и математику.
