– А как же это назвать? – спросила тетя. – Эту церемонию, которая свяжет тебя с полковником Бедвином на всю жизнь? Свадьба, самая настоящая. Знай я, что ты делаешь это только ради меня, я бы, как фурия, сопротивлялась даже сейчас. Но раз это не ради меня, то что я могу сказать?
– Ничего. – Ева осторожно, чтобы не помять прическу, надела шляпу. – Это прежде всего для меня, тетя Мэри. Я и подумать не могу, что потеряю Рингвуд и деньги.
Она старалась сохранять беспечный вид, но не слишком беспечный.
– Значит, пришел день, – с сарказмом сказала тетя Мэри, – когда ты думаешь только о себе? Да ты самое бескорыстное существо на свете и делаешь это ради других – ради всех, только не для себя самой. Но может случиться, что ты будешь вознаграждена. Он – хороший человек, дорогая. – Скрюченными ревматизмом пальцами тетя отвела руки Евы и завязала ленты шляпы под подбородком своей внучатой племянницы, чуть сдвинув бант в сторону. – Когда я впервые его увидела, он показался мне мрачным и скучным, но вчера полковник был очень добр. Думаю, что если бы он ехал один, то доскакал бы до города намного быстрее. Он потерял несколько часов, тащась вслед за нашей каретой. Ты заметила, он не торопил меня, когда я выходила и садилась в карету? И он пытался разговаривать с нами на остановках, хотя, полагаю, ему было бы проще говорить с солдатами о лошадях и пушках, чем занимать разговором дам. Да я, по его меркам, и не дама. Видел бы он меня несколько лет назад, когда я поднималась из копи в рудничной клети. Но полковник – джентльмен, истинный джентльмен.
– Конечно, он джентльмен, – согласилась Ева. – Папа бы его одобрил, даже больше чем одобрил.
– Я только хочу, чтобы ты не спешила так сразу обрывать свое знакомство с полковником, – заметила тетя Мэри, проверяя, правильно ли завязан бант. – Я бы хотела, чтобы вы провели немного времени вместе, просто подождали бы, а вдруг между вами возникнет какое-то чувство, что-нибудь более постоянное. Попытка не причинит вреда, ведь все равно вы должны пожениться. У него два месяца отпуска. Он так сказал мне вчера.
– Тебе совершенно не следует желать, чтобы мы навязывали друг другу свое общество дольше одного дня, тетушка, – поспешила перебить ее Ева. – Это было бы невыносимо.
– Но мне так хочется, чтобы ты была счастлива. Ты щедра ко всем окружающим, но только не к себе. Я понимаю, речь не идет о великой любви. Я не так глупа, чтобы вообразить нечто подобное. Но кто знает, не может ли это превратиться в брак по любви? Вроде бы ты не любишь никого другого, несмотря на все мои усилия тебя сосватать.
Ева улыбнулась, медленно подходя к зеркалу, висевшему над камином, словно налитые свинцом ноги еле ее держали.
– Боже мой! – вырвалось у нее. Обновленная тетушкой шляпа оживила ее лицо. Она выглядела моложе. За этот долгий год она забыла о ярких платьях. Ее глаза, казалось, стали больше, они блестели и были скорее голубыми, чем серыми. – У тебя золотые руки, тетушка. Спасибо тебе, дорогая. – Она повернулась и обняла тетю, чрезвычайно собой довольную.
«Я – невеста», – думала Ева. Это ее подвенечный наряд, и скоро она отправится на свою свадьбу. От этой мысли у нее в груди возникло какое-то странное ощущение пустоты. Она собиралась выйти замуж за незнакомого человека из корыстных побуждений и не намеревалась соблюдать большую часть брачных обетов, которые она произнесет. Она выходила замуж за мужчину, который не был Джоном. До этой минуты она еще утешала себя тем, что найдется какой-то выход, что, несомненно, произойдет чудо и брак не состоится. Но сейчас она наконец поняла, что уже ничто не сможет помешать этой свадьбе.
Только если вдруг жених не придет.
И в ту же минуту в дверь гостиной коротко постучали. Обе женщины повернулись к двери. Эдит выскочила из комнаты Евы и, бросив на них полный ужаса взгляд, открыла дверь.
Вошел полковник Бедвин, и комната сразу стала меньше. Он выглядел гигантом, мощным и очень мужественным, хотя и не был в мундире, как предполагала Ева. Он поклонился дамам и пожелал им доброго утра.
Ева присела в реверансе. И вдруг, прежде чем полковник снова заговорил, произошло нечто странное и совершенно неожиданное. Глядя на элегантного, безупречно одетого мужчину и воспринимая его в качестве жениха, Ева почувствовала, как внутри у нее все затрепетало, словно горячая волна прокатилась по ее телу, груди, животу и бедрам. Она никогда не считала полковника красивым. Но было бы наивно думать, что на нее так подействовал его внешний вид. Она не могла отрицать, что она ощущала его мужественность. Сегодня был день их свадьбы. При других обстоятельствах была бы и брачная ночь.
Она отчаянно пыталась вызвать в воображении образ Джона, но поспешила отказаться от этой попытки, прежде чем ей это удалось. Уже слишком поздно. Скоро, очень скоро, мысли о Джоне будут означать измену мужу. Какое-то мгновение она в полной растерянности смотрела на полковника.
– Вы готовы? – спросил он, задержав взгляд на шляпе Евы, затем направился к тете Мэри. Ева кивнула и взяла перчатки.
– Эдит, может, ты принесешь мою шляпу, – обратилась к горничной-Мэри, но все же подошла к двери своей комнаты, чтобы показать, какая шляпа была ей нужна.
Оставшись почти наедине, полковник и Ева посмотрели друг на друга. Оба испытывали чувство крайней неловкости смущения.
– Я получил разрешение, – коротко, почти безучастно сообщил полковник. – И обо всем договорился. Мы должны быть в церкви через полчаса.
– Вы совершенно уверены в том, что делаете? – тихо спросила Ева.
– Я никогда не делаю того, в чем я не уверен, мисс Моррис. И вы тоже совершенно уверены, не правда ли? Помните о своих подопечных.
Если бы перед ней стоял другой человек, она приняла бы его слова за шутку. Но в выражении его глаз не было и намека на юмор. Тетя Мэри, уже в шляпе, вошла в комнату, и напряженная атмосфера несколько разрядилась.
– Прошу, – открыл перед ними дверь полковник.
* * *
Как обнаружил Эйдан, получить особое разрешение на брак оказалось удивительно легко. Вероятно, помогло то, что он был в мундире, старом, удобном, а не в парадном. Весь Лондон был страстно влюблен в армейских офицеров, даже в тех, как подозревал Эйдан, кто ни разу не покидал безопасных берегов Англии. Служащие «Кларендона», которые накануне встретили его почтительно и с вниманием, в это утро кланялись, расшаркивались и заискивали перед ним, в то время как другие постояльцы смотрели на него с восхищением и одобрительно кивали, а один из них, кого он никогда в жизни не видел, жаждал пожать ему руку и поздравить, как будто это он, Эйдан Бедвин", лично сверг с престола Наполеона Бонапарта.
Именно это заставило его надеть на свадьбу штатское платье, хотя сначала он предполагал явиться в парадном мундире. Ему не хотелось привлекать к себе внимание. Более того, он надеялся остаться неузнанным. Он хотел, чтобы все свершилось быстро и втайне. Во всех отношениях было бы лучше, если бы Бьюкасл никогда не узнал о его свадьбе. Он всей душой надеялся, что в этот день ненароком не встретит Бьюкасла или кого-нибудь из членов своей семьи.
