Дорожка заросла, крапива возле дома доставала до
подоконников, а вместо стекол в рамах в трех местах были прибиты куски фанеры.
Я прогулялась до обрыва и назад, придерживаясь рукой за
забор, и вернулась к калитке. Возле соседнего дома появилась женщина,
устроилась на скамейке у забора и с любопытством наблюдала за мной. Я
направилась к ней, поздоровалась и спросила:
— Не скажете, этот дом не продается?
— Не слышала.
— А можно поговорить с хозяевами?
— Хозяева в Москве. У Зины, соседки из пятьдесят
третьего дома, есть адрес.
— Спасибо… — Я прикидывала, как продолжить разговор, но
тут женщина сама пришла мне на помощь:
— Хозяйка-то, я имею в виду этот дом, умерла года три
назад. А хозяину до пенсии немного осталось. Собирался здесь жить, как на
пенсию выйдет. Так что вряд ли продаст… Хотя, может, и надумал… Ездит редко,
машины нет, а автобусом до нас добираться одна морока.
— Что, совсем не ездит? — спросила я. —
Пропадет Дом…
— Весной был как-то. А дом сдает. Так ведь какие
жильцы, одни жили, просто беда, что ни день, то пьянки, то на машинах начнут
гоняться, то магнитофон орет ночь напролет. В милицию жаловались. А с домом-то
что сделали: ведь половину стекол переколотили… вот и сдавай таким…
— А кроме этих, еще жильцы были?
— В прошлом году жила пара, откуда-то издалека
приехали, вроде из Тюмени. Отпуск у них, а чтоб постоянно, никто не жил.
— А мужчина с ребенком?
— Это из Москвы, что ли? А зачем они вам?
— Вы видели ребенка? — боясь упасть в обморок,
спросила я.
— Видела, — пожала плечами женщина. — А вам
чего надо: дом или ребенка?
Я вытащила фотографию и ей протянула.
— Это он?
Женщина повертела ее в руках и громко крикнула:
— Маришка, иди-ка сюда! — Из дома появилась
девчушка лет десяти. — Глянь, — сказала ей женщина. — Похож на
Славика? Того, что весной здесь жил?
— Славика? — переспросила я.
— Вроде похож, — пожала плечами девочка. — Я
его видела раза три. Рисовать он любил — это я помню, везде рисунки были…
— Подождите, с кем он жил?
— С отцом, — удивилась девочка, задумалась и вдруг
испугалась:
— То есть я не знаю…
— А когда они приехали?
— В конце февраля, — ответила женщина. — А
уехали в апреле, в самом начале. Жили тихо. Я еще удивлялась: мальчонка-то не
гуляет совсем. А мужчина пришел к нам насчет молока договариваться. Ну, я и
спросила, а мальчишка-то больной, эпилепсия у него, бегать, прыгать нельзя, а с
детней как не прыгать, вот и не пускал. Приехали из Москвы, отец сказал, в
отпуске, перед школой, говорит, в тишине ребенку побыть да на свежем воздухе.
— Так мальчик был с отцом?
— Наверное, — удивилась женщина. — А кто еще
с ребенком-то возиться будет?
— Ребенок никогда не выходил на улицу?
— Может, выходил, не помню… Молоко Маришка носила…
Маришка кивнула:
— Я в дом не входила, позвоню и банку отдам. Видела
мальчика, дядька его Славиком называл, раз на веранде видела рисунки, а гулять
его не пускали. Да, у них еще собака была, здоровая такая, забыла, как
называется, так вот, она всегда с мальчишкой, глаза злющие. Я в калитку
звонила, чтоб дядька вышел, потому что собаки боялась. А несколько раз мальчик
открывал, и я заходила на веранду.
— Кто-нибудь приезжал к ним?
— Не видели. Вот уж когда они уехали, были два раза,
расспрашивали, по всему поселку ходили. А этот мальчик, он вам кто?
— Сын, — ответила я.
— Как же так? — насторожилась женщина.
— Мы с мужем развелись, и он увез сына…
— Вот оно что… — протянула она, но взгляд
свидетельствовал о том, что вряд ли поверила моему объяснению. — Да,
всякое в жизни бывает…
— А как выглядел мужчина, вы не помните?
— Ну… высокий, волосы темные, симпатичный, вежливый
такой…
Женщину, должно быть, утомили расспросы. Воспользовавшись
тем, что к ней не обращаются, девчушка ушла в дом, вслед за ней поднялась и
мать.
— Спасибо, — сказала я.
— Не за что, — пожала она плечами. — А если
насчет дома разузнать хотите, так обратитесь к соседке.
— Спасибо, — еще раз повторила я и побежала к
машине.
— Ну что? — хмуро спросил Саша.
— Возможно, Ванька действительно жил здесь. Девочка,
которая носила им молоко, несколько раз его видела.
— И опознала по фотографии?
— По крайней мере, сказала, что похож. Тут еще вот что:
она видела его рисунки, а Ванька очень любит рисовать.
— Это не та самая девчонка? — спросил Саша. В
самом деле, Маришка торопливо скрылась в доме напротив, с большими буквами на
фасаде «ПОЧТА». — Я думаю, на почте есть телефон, — продолжил
Саша. — Очень возможно, что девчонка собирается позвонить. Вопрос: кому?
— О господи, ты спятил… она просто ребенок…
— Может быть, я не прав, — кивнул Саша. —
Возвращаемся в город?
— Возвращаемся. — Я смотрела в окно, стараясь
унять беспокойство, что-то мучило меня, что-то такое в словах женщины. —
Останови, — вдруг попросила я, Саша посмотрел растерянно, но притормозил.
— В чем дело?
Я указала на Дом культуры, старенький, давно не крашенный и
ничем особенно не примечательный. Но рядом красовался большой щит с надписью:
«Школа бальных танцев», ниже красными буквами: «Хор ветеранов», затем: «Детская
студия», Ансамбль «Калинка», «Хореографический кружок», «Кружок рисования и
лепки». Саша проследил мой взгляд и покачал головой:
— Глупо… Ребенка, если это был он, держали в доме под
охраной…
— Я должна проверить, — упрямо сказала я и
направилась к дверям, выкрашенным зеленой краской.
