— Не знаю, — ответил Саша и посмотрел мне в глаза.
Конечно, он не знает: такие глаза не лгут. Решив, что ответ не произвел на меня
впечатления, он спросил:
— Как думаешь, что означает эта красная черта?
— То, что парень вышел из игры?
— Наверное. — Он пожал плечами, все еще глядя мне
в глаза, а я вздохнула:
— На всех карточках для тебя есть подсказка. Только на
двух — ничего. Вик и Филин. О чем это нам говорит?
— О чем?
— Вся твоя догадливость вдруг испарилась, — пришла
я в изумление. — Я думаю, ты знал этих людей.
— Возможно. Филин погиб семь месяцев назад в Германии,
видишь, здесь тоже помечено красным. Про Вика я не знал… Видно, это случилось
недавно…
— Ага… В Германии, говоришь. — Я почесала нос, а
потом хмыкнула:
— Киллеры на вывоз. Ничего себе размах. То-то, я гляжу,
их слишком много для нашего славного города. Должно быть, жесткая конкуренция,
на каждую тысячу жителей свой киллер. И так по своей России. Даешь к концу
столетия каждому российскому гражданину персонального убийцу…
— Это надо уничтожить, — сказал Саша, не разделяя
моего восторга, швырнул карточки в раковину, извлек из кармана зажигалку и
поджег их.
— А что, преемника не будет? — на всякий случай
поинтересовалась я, ответить он не пожелал Дождавшись, когда киллерская
картотека превратится в пепел, Саша включил воду и ополоснул раковину, я не
удержалась и съязвила:
— Прикрылся профсоюз. — Но он не обратил на мои слова
никакого внимания.
До железнодорожного переезда мы добрались на такси, а дальше
вдоль реки к казарме пешком. Улицы были пустынны, фонари отсутствовали, свет в
окнах по причине позднего времени не горел. Я шла, то и дело спотыкаясь в
темноте, Саша взял меня за руку. Ладонь у него была большая и теплая, и мне
очень захотелось прижаться к его плечу, уткнуться носом в куртку, а еще лучше —
зареветь. Пожаловаться на жизнь и услышать в ответ что-нибудь бодрое и
оптимистическое. Вместо этого я вздохнула и попыталась идти осторожнее.
— Устала? — вдруг спросил он.
— Не знаю… наверное. Кто он, этот Вик, скажи?
— Господи, какая разница? — От былого равнодушия в
его голосе ничего не осталось, и это слегка удивило.
— Для меня есть, — разозлилась я. — Кто он?
Психопат или просто сволочь, любитель выражений типа «Деньги не пахнут»?
— Он когда-то был офицером. Воевал.
— Здорово. А орденов у него нет?
— Был. Один точно. Может, больше, мы давно не
встречались.
Я попыталась увидеть его лицо, но было слишком темно. Очень
жаль, любопытно, какие у него сейчас глаза.
— Там было шестнадцать человек, — сказала я, точно
он об этом не знал. — Из них девять женщин и ребенок. Хотя я не знаю, за
что дают ордена на войне.
Я ожидала, что он разозлится, вместо этого Саша несколько
минут молчал, потом заметил со вздохом:
— Иногда очень трудно понять некоторые вещи. Очень…
Жизнь вообще штука сложная… А за просто так на войне ордена не дают, можешь
поверить мне на слово…
— Верю, — согласилась я, спорить почему-то
расхотелось. — Только мне от этого не легче.
К казарме подходили в молчании. Метрах в двадцати от дома
Саша неожиданно замер и сжал мою ладонь, я мгновенно покрылась потом, чувствуя,
как бешено забилось сердце. Нас ждали. Словами такое не передашь, я просто
ощущала чье-то присутствие.
Очень осторожно Саша сделал шаг в сторону завалившихся
сараев, увлекая за собой меня. И тут откуда-то справа донесся свист. Негромкий
и довольно затейливый. Саша перевел дыхание, положил руку на мое плечо, точно
желая успокоить, и свистнул в ответ.
Через минуту из темноты показался человек и тихо позвал:
— Ключик, ты?
— Я, — ответил Саша, и мы уже спокойно двинулись
навстречу свистевшему.
— Были гости? — спросил Саша, голос звучал
спокойно.
— Были, — кивнул Вадим. — Идем, посмотришь.
Ускорив шаг, мы вышли к дому, он тонул во мраке и почему-то выглядел зловеще.
— Явились полчаса назад, двое, — объяснил Вадим,
отпирая дверь. Мы вошли в гулкий коридор, вспыхнул свет, и я зажмурилась.
— Где они? — задал вопрос Саша.
— Там, в самом конце, — махнул рукой Вадим, а я
только в этот момент сообразила, что в его руках винтовка, в темноте я
почему-то подумала, что это палка. Саша воззрился на оружие с некоторым
недоумением, Вадим, словно извиняясь, пожал плечами и сказал:
— Да тихо все… Обошлось без пальбы.
Мы достигли конца коридора. Вадим толкнул дверь и первым
вошел в комнату, нашарив выключатель на стене. Лампочка была тусклой и терялась
где-то под потолком. На каменном полу, вытянув руки по швам, лежали два парня.
Глаза одного закатились, кончик языка виднелся между приоткрытых губ, придавая
физиономии шутовское выражение, как будто парень дразнился. Второй пристально
смотрел в потолок, только вряд ли что-нибудь там видел.
— Иди в комнату, — точно опомнившись, сказал мне
Саша, а я, покачав головой, ответила:
— Переживу.
Потом присела на корточки, внимательно разглядывая лица
парней. То, что оба мертвы, было ясно без подсказки.
— Вот этот был в кафе, — сообщила я, закончив
осмотр. — Если я, конечно, ничего не путаю. Я была здорово напугана…
— Ты не путаешь, — кивнул Саша. —
Обыскал? — Вопрос адресовался Вадиму.
— Не успел, — пожал тот плечами. — Надо было
проверить, нет ли еще кого. Их машина стоит внизу за гастрономом, там пусто.
Старенький «Москвич», я думаю, ребятишки позаимствовали его в каком-нибудь
дворе… — Вадим немного помолчал и добавил:
— Они знают, где тебя искать, это плохо.
— Ничего, — опускаясь на корточки, ответил
Саша. — Бывало и похуже.
— Да уж, — неожиданно засмеялся Вадим, а Саша
начал обыск.
Карманы первого парня были совершенно пусты, даже крохотного
клочка бумаги и то не нашлось, зато на шее висела цепочка, толстая, витая, с
крестом. Я взяла его в руки: бриллиант и четыре рубина.
— Узнаешь? — спросила я Сашу.
— Конечно, — пожал он плечами.
