Дети с криками носилась вокруг взрослых, гувернантка никак не могла их утихомирить.
Было шумно и весело, отовсюду доносился смех. Солнечные лучи, мягко заливающие все вокруг, довершали радостную картину. Джервис взял Морган за руки.
— Эта неделя тянулась целую вечность, ma cherie, — промолвил он, поднося ее правую руку к губам. — Прошу в Уиндраш. — Он поцеловал ее левую руку. — В ваш дом.
— Я счастлива, что наконец оказалась здесь, — сказала Морган, крепко сжав его руку.
Как ни странно, ей было приятно, что Джервис продолжает с ней флиртовать. Он взял ее за руку и повел по ступенькам в дом. Если бы он выглядел мрачным, несчастным, растерянным, возможно, она сжалилась бы над ним и прекратила этот спектакль. Но его веселость и беспечность выводили ее из себя.
И тем не менее она дня не могла прожить без Джервиса.
Неделя действительно тянулась до бесконечности. Джервис пытался заняться хозяйством, которое требовало твердой мужской руки и верного глаза. Вместе с управляющим, тем самым, который помогал когда-то его отцу, он старался вникнуть в систему ведения дел в поместье, посещал ферму, контролировал ремонт крыла дома, в котором жила прислуга. Его отец превосходно со всем этим справлялся, чем вызывал глубокое уважение и восхищение управляющего. Имя отца Джервиса постоянно всплывало в разговоре — его светлость делали это, его светлость делали то. Однажды Джервис не выдержал, сорвался на крик и заявил, что его светлость теперь это он.
Джервис однако понимал, что заменить отца пока не может и целиком и полностью зависит от управляющего.
За эту неделю он уже успел повздорить с Генриеттой и даже с матерью. Узнав, что Генриетта пошла навестить Марианну, Джервис пришел в ярость и, когда она вернулась, сказал ей, что надо положить конец этой дружбе. Генриетта в слезах убежала в свою комнату, а мать попыталась убедить сына, что не стоит ворошить прошлое, что пора начать новую жизнь.
Джервис радовался, что в доме много гостей, быть может, они отвлекут его от мрачных мыслей. Морган, разумеется, будет мучить его, но только она способна поднять ему настроение. Развеселить его.
Вечером он решил вручить Морган свадебный подарок и устроил настоящее представление. Торжественно открывал каждую коробку, извлекая из нее принадлежности для рисования. Когда был распакован последний сверток, Морган подошла к жениху, обвила его шею руками и поцеловала в щеку. Родственники Морган были несколько шокированы такой вольностью, но вида не подали. А члены семьи Джервиса нашли, это проявление чувств очаровательным.
Второй день пребывания гостей в Уиндраше выдался таким же теплым и солнечным, как и первый. Граф Росторн предложил всем отправиться на пикник у озера, и все дружно его поддержали. Особенно дети. Пьер и Эмма пришли из прихода вместе с Джонатаном. Сначала все стали играть в прятки, и Бедвины попросили, чтобы их называли просто по именам. Затем Джошуа и Гарольд взяли лодки и стали катать по озеру всех желающих, а Эмма и Ева с детьми весело плескались у берега. После этого все с удовольствием пили чай с сандвичами. Потом взрослые легли на расстеленные в тени старого развесистого дуба одеяла, а дети принялись играть.
— Может, прогуляемся, cherie? — предложил Джервис.
Она взяла его за руку, и он повел ее в сторону поросшей травой аллеи, расположенной перпендикулярно озеру.
— Что это там вдалеке? — спросила Морган, показав рукой.
— Летний домик, — ответил Джервис. — Там можно спрятаться в дождливый день и любоваться красивыми пейзажами. Возможно, когда ты станешь старше, то с удовольствием будешь отправляться в домик, чтобы посидеть и помечтать там с книгой.
— Полагаю, для того чтобы спрятаться от кучи детей, — засмеялась она.
— Или от любящего мужа, — предположил он.
— Но разве любящий муж не будет знать, куда я скрылась?
— Полагаю, cherie, он, без сомнения, найдет вас и скажет, что вы правильно поступили, укрывшись в этом укромном уголке, так как в любую минуту в дом могут нагрянуть гости, которые нарушат ваш покой.
— Великолепно, — сказала она. — А есть ли в парке еще какие-нибудь укромные уголки? Было бы интересно, если бы каждый раз мой муж разыскивал меня, ломая голову, куда теперь могла запропаститься его женушка.
— Здесь есть еще грот, — улыбнулся Джервис. — В самом конце каменистой тропинки. Но мало кто знает о его существовании. Как-нибудь мы пойдем с тобой туда. Возможно, cherie, ты захочешь написать там этюд.
— О, боюсь, это будет первый и последний раз. Вы просто не вынесете этого, — объясняла Морган, пока они шли вдоль ряда высоких деревьев, защищавших их от прямых, горячих лучей солнца. — Рисование так увлекает меня, что я забываю обо всем на свете.
— Но я очень терпеливый. Буду сидеть тихо и молчать, а потом помогу вам немного расслабиться, прежде чем донести ваши вещи до дома.
— В самом деле? — спросила Морган.
— Мы займемся там любовью, — сказал он. — И еще в летнем домике и во многих других тайных местечках у озера.
— В лодке тоже неплохо, — усмехнулась Морган.
— И в лодке тоже, — согласился Джервис. — В обеих. А потом решим, в какой из них было удобнее.
Она посмотрела ему в глаза. Оба засмеялись.
— Вы еще не простили меня, cherie? — спросил он.
— Какая красота! — вместо ответа воскликнула она, оглядевшись вокруг. — Я так люблю лето.
Они добрались до летнего домика. Джервис рассчитывал только дойти до домика и, не заходя в него, тут же повернуть обратно. Но что, собственно, им мешает зайти? Они обручены. Никто не станет их осуждать за долгое отсутствие. Джервис открыл дверь и пропустил Морган внутрь.
В домике было жарко, хотя он стоял в тени двух больших деревьев. Примерно до половины стены были сложены из красивых, круглой формы камней, чуть выше находились окна из цветного стекла, картину довершал расписной деревянный купол. Мебели здесь почти не было, только стол и полукруглый кожаный диван.
Прежде чем сесть, Морган выглянула за дверь. Впереди простиралась тенистая аллея, по которой они только что шли, и пестрела цветочная клумба. Вдалеке видны были каменистая тропка и река, сбегающая в озеро.
— Как красиво! — сказала Морган, садясь на диван.
— Очень красиво. — Джервис улыбнулся и сел рядом. Морган уже не носила траура, Джервис заметил это вчера, когда она приехала. На ней были голубое муслиновое платье и соломенная шляпка с цветами.
— Что вы почувствовали, снова оказавшись дома? — спросила она.
— Мне странно, — ответил он. — Когда последний раз я видел Сесил и Моник, они были еще девочками. А теперь уже замужние дамы и матери. Пьера помню долговязым пареньком с пухлыми розовыми щеками. Теперь у меня уже три племянницы и два племянника.
— Вам жаль, что столько лет вы были вдали от семьи? — Она взглянула на своего жениха.
