То был менуэт, причем мелодию исполняли на фортепьяно медленнее, чем положено. Поэтому он мог немного побеседовать с Джулианой и не замечать Майру Хейз, танцующую с Девероллом, одним из самых богатых землевладельцев в округе. Кеннет не сводил глаз с Джулианы.
– Вы проводите сезон в Лондоне? – спросил он.
– Да, – ответила девушка, – кажется, папа собирается повезти нас туда, милорд.
– Вы возьмете свет штурмом, – сказал он, улыбаясь ей доброй улыбкой. – Все молодые леди будут вам завидовать. А молодые джентльмены собьются с ног, пытаясь обогнать друг друга, чтобы выразить вам свое восхищение.
Наконец-то ему удалось выразить словами то чувство, которое он к ней испытывал. Он относится к ней как дядюшка к племяннице.
Девушка вспыхнула и улыбнулась.
– Благодарю вас, – проговорила она.
Кеннет решил, что необходимо сказать ей то, о чем она и так, наверное, уже догадывается.
– Я не сомневаюсь, – улыбнулся он, – что еще до окончания сезона один из этих счастливчиков завоюет и вашу руку, и ваше сердце. Ему можно позавидовать.
Взглянув в ее глаза, граф увидел, что Джулиана поняла его. Она посмотрела на него… с благодарностью?
– Благодарю вас, – еще раз сказала она. И тут у него закралось подозрение.
– Этот джентльмен… он уже существует? – спросил Кеннет. – Уже есть кто-то, кого вы выделяете?
– Милорд… – Румянец ее стал еще ярче, и она с беспокойством осмотрелась. Однако матери, которая указала бы ей, как себя вести и что говорить, поблизости не оказалось.
– Значит, кто-то есть, – продолжал Кеннет. – Так я и думал. Сейчас мне полагается вырвать у вас признание, заставить назвать его имя, а потом вызвать его на дуэль ранним утром. – Он говорил, а в глазах его сверкали огоньки – нужно было дать ей понять, что он шутит, что о разбитом сердце в данном случае и речи нет. – Но вместо этого я пожелаю вам счастья. И согласия ваших родителей.
– Благодарю вас. – Джулиана перешла на шепот. И впервые бросила на графа взгляд, в котором не было притворного желания очаровать. Она засмеялась, и смех ее звучал восхитительно. – Благодарю вас, милорд!
Вот оно что, подумал он с огромным облегчением и, быть может, не без чувства вины.
Майра Хейз танцевала со своим обычным изяществом и с выражением радостного воодушевления на лице. Ни разу за весь танец не взглянула она в его сторону. И ни разу он не взглянул в ее сторону. Интересно, подумал Кеннет, ощущает ли она его присутствие так же, как он – ее? Ему совсем это не нравилось. И он отнюдь не собирался размышлять об этом весь вечер.
Когда менуэт закончился и Энсли пригласил мисс Уишерт на следующий танец – Хелен в это время беседовала с тамаутскими дамами, – Кеннет решительно пересек зал и поклонился мисс Хейз и миссис Линкольн. Последняя смотрела, как он идет к ним, с улыбкой радостного удивления на устах. А Майра что-то говорила подруге, притворяясь, что не замечает его приближения. Граф знал, что она не очень-то рада его появлению на празднике. Обменявшись ничего не значащими любезностями с миссис Линкольн, Кеннет обратился к Майре.
– Сейчас подбираются пары для кадрили, – сказал он. – Окажите мне честь, мисс Хейз, будьте моей партнершей.
Воцарилось молчание. Сначала ему показалось, что она откажется, – на какое-то мгновение он почувствовал неловкость. Потом заметил, что миссис Линкольн резко повернула голову к подруге и с удивлением взглянула на нее. Но Майра не отказалась.
– Благодарю вас, – сказала она.
Судя по голосу, Майра вполне владела собой. Она поднялась и протянула графу руку.
– У вас нездоровый вид, – сказал он, когда они заняли свои места в фигуре кадрили. Майра действительно была бледна, под глазами – легкие тени. – Вы простудились?
– Нет, – ответила она.
Кеннет был почти уверен, что, услышав напоминание о ночи, проведенной с ним, Майра не захочет встречаться с ним взглядом. Но она посмотрела ему прямо в глаза:
– Я вполне здорова, благодарю вас.
Очевидно, он вызвал у нее раздражение, пригласив на танец первой из всех тамаутских дам и оказав ей тем самым предпочтение. Впрочем, скорее всего он вызвал ее досаду уже только тем, что пригласил ее танцевать.
– Улыбнитесь, – сказал он вполголоса.
Она улыбнулась.
Пока они танцевали, он смотрел на нее. Разговаривать было почти невозможно, и они не старались использовать даже имевшиеся возможности. Улыбнувшись, Майра показала свои белые и ровные зубки – одно из главных достоинств ее внешности. При ее очень темных волосах и глазах зубы всегда казались поразительно красивыми. Совсем недавно, подумал он; эта женщина лежала с ним, Теперь это представлялось совершенно нереальным. Она лежала под ним и вспыхивала от его сокровенных прикосновений. Они были кем угодно, только не страстными любовниками, и все-таки оба раза в ней полыхал огонь. Она не знала, что ей делать с этим пламенем, а он ей ничего не объяснил, но все равно – жар остается жаром.
Конечно, он был прав, когда боялся прикоснуться к ней. В этой необычайно благонравной мисс Майре Хейз таится скрытая страстность. За восемь лет Майра мало изменилась, разве только внешне. И теперь он по-прежнему боялся ее близости, хотя и сам толком не понимал природу своего страха. Он пришел на бал, чтобы поговорить с ней, встретиться лицом к лицу, отстоять свои права. Наверное, в этом-то все и дело. Кеннет чувствовал, что в отношениях с Майрой не очень-то поверховодишь. И это его раздражало и тревожило. Он не привык, чтобы ему перечили.
После кадрили гостей пригласили ужинать. Кеннет еще не успел отвести свою даму на ее место рядом с подругой. Он не знал, что кадриль, на которую пригласил Майру, была последним танцем перед ужином. Ведь гости из Данбертона приехали на бал довольно поздно, а в деревне принято расходиться рано – по лондонским меркам, разумеется. Кеннет вопросительно взглянул на Майру и предложил ей руку:
– Пойдемте ужинать?
– Мне не хочется, – ответила она.
– Но вы ведь будете ужинать? – Он склонился над ней – раздражение его росло. Неужели она поставит его в дурацкое положение какой-нибудь неуместной выходкой? – На нас смотрят…
Она приняла предложенную ей руку.
Надо воспользоваться случаем, подумал Кеннет. Если они окажутся за ужином рядом, можно будет без помех поговорить. Они договорятся хоть о чем-то, и договорятся более успешно, чем в то утро после бала. Почти все квадратные столики в столовой были накрыты на четыре персоны, и только два столика у окон предназначались для двоих. Кеннет подвел Майру к одному из этих столиков и усадил. Сам же отправился за угощением. Когда он вернулся с тарелками в руках, оказалось, что чай уже налит.
– Неделя прошла, – начал он, не желая терять ни минуты на светскую болтовню, – а я так и не услышал, что ваша помолвка расторгнута.
