– Пес его знает. Смурной какой-то. Глазами так и
зыркает, а в лицо не смотрит…
– Что его, собственно, интересовало?
– Как что? С кем она живет…
– А почему его это интересует, не объяснил?
– Нет.
– Вам не показалось это подозрительным?
Лицо Серафимы Ивановны окаменело, она устремила невидящий
взгляд куда-то поверх моей головы и замерла.
Я опять вздохнула, но уже не пыталась обойти ее, терпеливо ожидая
ответа.
– А чего такого-то? – наконец очнулась Серафима
Ивановна. – Спросил, в какой квартире Юля Пучкова живет. На улице к нам
подошел, когда мы с соседкой гуляли. Я сказала, в какой, а он спросил: «Она
одна живет?» Ну, я и ответила.
– Как парень выглядел?
– Обыкновенно, – пожала она плечами. – Я
думала – ухажер ее новый.
– Кепка на нем была? Надвинута на самые глаза? И
борода?
– Точно, – Серафима Ивановна приложила руку к
груди, сверля меня взглядом. – Знакомый, что ли?
– Нет. Просто вчера по телевизору передавали приметы
одного из квартирных воров. В кепке и с бородой.
– Господи… – Серафиму Ивановну шатнуло, и я пожалела о
своей шутке, испугавшись, что она в избытке чувств рухнет на меня и непременно
раздавит. – Неужто правда?
Тут над головой я услышала шаги, а потом и Юлькин голос:
– Лизавета, куда ты пропала? На Серафиму нарвалась?
– Здравствуй, Юленька, – задрав голову, пропела
Серафима Ивановна. – А мы тут стоим, разговариваем.
Она торопливо посторонилась, и я стала подниматься по лестнице.
Неприятный холодок не проходил. Несмотря на мои недавние утверждения,
неизвестный парень Костиком никак быть не мог, маловероятно, чтобы глазастая
Серафима его не узнала, даже если он обзавелся бутафорской бородой. И зачем ему
приставать к ней с вопросами и вообще идти сюда? Допустим, он хотел узнать, не
посещает ли кто Юльку, но ему достаточно позвонить Серафиме по телефону, та на
радостях все выложит, да еще и присочинит. Значит, это был кто-то из его
приятелей. Самому Косте являться сюда неловко, вот он и подослал этого типа.
Судя по описанию, тот же парень спрашивал Пучкову в редакции…
Юлька стояла на лестнице и наблюдала за тем, как я
поднимаюсь.
– Повезло? – спросила она, имея в виду Серафиму. Я
кивнула. – Я в окно видела, как ты подъехала. И вдруг пропала куда-то.
Думаю, не иначе как на соседку нарвалась, пошла выручать.
Я размышляла, стоит ли ей говорить о парне, что приставал к
Серафиме с вопросами, и решила не спешить. Юлька и без того здорово нервничает.
– Заходи, – сказала она, распахивая дверь. Я
вошла, сбросила туфли и повесила сумку.
Юлька устроилась на диване, поджав под себя ноги и положив
на колени диванную подушку. Лицо ее казалось усталым, она разглядывала свои
ногти, не торопясь заводить разговор. Страха в ней не чувствовалось, скорее
беспокойство. Я села рядом и положила руку на ее ладонь.
– Значит, он назначил встречу?
– Ага. Назначил. Миленькое местечко, правда? И время
самое подходящее.
– Подходящее для чего? – уточнила я.
– Для всякой чертовщины, – вздохнула она.
– При чем здесь чертовщина? – возмутилась
я. – Тебя запугивают. Только идиот пойдет ночью на кладбище… Это глупая
шутка, – заключила я.
Юлька молчала, и от ее молчания мне сделалось не по себе.
Мне легко говорить, а что должна чувствовать подруга, которой приходят эсэмэски
с предложением встретиться на кладбище? Юлька перевела взгляд на часы, а я
возвысила голос:
– Не вздумай. Это просто глупо. И опасно. Стукнут тебя
чем-нибудь тяжелым и сумку отберут.
– Сумку можно дома оставить, – с усмешкой ответила
она.
– Да при чем тут сумка, скажи на милость, чего ты ждешь
от этой встречи? То есть я хочу сказать, зачем туда идти, ведь ясно, что никто
не придет. Это розыгрыш.
– А если нет? – пытливо взглянув на меня, спросила
Юлька. – Если придет?
– Кто? – растерялась я.
– Этот человек. Вдруг он…
– Вот только этого не надо, – перебила я. –
Выброси из головы это тайное общество. Ты его сама придумала, или забыла? Сама.
Его нет и быть не может.
– По-твоему, это Костик? – сказала Юлька с
улыбкой, которая вызвала у меня смятение. – Тогда чего бояться? Постою
немного у монумента, а он порадуется.
– Я не против постоять, только не в такое время.
Костику следовало бы подумать: а что, если мы нарвемся на кладбище на
каких-нибудь малоприятных типов?
– Мы? – спросила Юлька.
– Одну я тебя не отпущу, – буркнула я. – А
идти не хочу. Боюсь. Я вообще на кладбище чувствую себя… неуютно. А тащиться
туда ночью… полный бред.
– Тогда оставайся. – И, не дождавшись моих
возражений, она продолжила: – Монумент стоит напротив центрального входа, там
фонари должны гореть, и с дороги его хорошо видно. Если меня кто-то будет
ждать… – Она замолчала и добавила твердо: – Не вижу ничего опасного.
– Хорошо, – с тяжелым сердцем согласилась
я. – Поедем. Представляю, какими дурами мы себя почувствуем и как будет
потешаться наш «шутник», когда увидит, как мы мечемся возле монумента.
– Если он придет, мы его увидим.
– Как бы не так. Он где-нибудь спрячется, а когда ему
надоест потешаться над нами, незаметно уйдет. Там с одной стороны нет стены, и
дома стоят вплотную к кладбищу. Шмыгнул во двор – и только его и видели. Давай
позвоним Володе, – без перехода предложила я. – Все-таки с мужчиной
будет спокойнее.
– И что мы ему скажем?
– То и скажем. Что тебя донимает какой-то шутник.
– Увидев Володьку, он не появится.
– Он и так не появится.
– У меня нет ни малейшего желания слушать Вовкины
издевки, – отмахнулась Юлька. – Мне и твоих за глаза хватает. А потом
тебе придется придумывать, как от него отделаться.
Это подействовало, я махнула рукой и более о Володе не
вспоминала.
Мы дружно перевели взгляд на часы.
