Конечно, у Юльки был повод на меня злиться, но я бы
предпочла, чтобы ее гнев адресовался Диме, в конце концов, это он, а вовсе не я
вел себя так возмутительно. Юлька весело засмеялась, а я терялась в догадках:
задело ее поведение парня или она видит в происходящем лишь повод языком
почесать?
– Ладно, не первый раз ты у меня мужика
отбиваешь, – заявила она шутливо.
– Что ты болтаешь? – возмутилась я, не помня за
собой никаких грехов.
– А Вовка Мохов? Ты что, забыла?
– Господи, это было в третьем классе.
– Какая разница? Я его любила, а на катке он носился за
тобой и провожал тебя до дома.
– Я ему запретила.
– Ага. А он понуро брел следом на манер голодной
дворняги. Вот такая незавидная у меня доля, – заключила Юлька и пошла в
ванную.
Пока она принимала душ, я чувствовала себя Иудой и готовила
оправдательную речь и гневное обличение Димы. Ясно, парень он ненадежный, и
слава богу, что это сразу открылось, а не через год-два, когда Юлька успела бы
выйти за него замуж и даже обзавестись детьми. Я попыталась представить ее
замужней женщиной и вздохнула от умиления, но тут вернулась Юлька, села за
кухонный стол и заявила:
– Если он тебе нравится, не стесняйся.
– Иди ты на фиг со своим Димой, – ответила я,
сообразив, что Юлька попросту надо мной смеется.
– Он тебе не понравился? – спросила она, причем
серьезно, а я задумалась, пытаясь понять, какое впечатление на меня произвел
Дима. С одной стороны, милый парень, веселый, услужливый и, как выяснилось, без
комплексов. С другой – за внешней уступчивостью и мягкостью угадывалось в нем
нечто непоколебимое, как в староверке Марье. Мысль эта пришла в голову в тот
момент, когда Дима в середине фразы и без всякого перехода вдруг обратился ко
мне с вопросом, может ли он меня проводить. И вызвали ее не его слова, а
взгляд, которым они сопровождались. – Он привык получать то, чего хочет, –
как будто читая мои мысли, заявила Юлька. – И не терпит отказа. В общем, я
уверена, у этого знакомства будет продолжение, он тебя в покое не оставит.
– Посмотрим, что у него получится, – фыркнула я.
Но Юлька смотрела серьезно.
– Знаешь, был момент, когда сердце у меня вдруг екнуло,
что-то вроде предчувствия…
Я взглянула на нее и ничего не ответила, напускная бравада
была ни к чему, а укреплять Юльку в ее мнении не хотелось. Немаловажной
причиной этому послужил тот факт, что некое беспокойство в тот вечер
почувствовала и я.
– Идем-ка спать, – сказала я.
Среди ночи я проснулась, пошла в туалет и обнаружила на
кухне Юльку. Она сидела в темноте на подоконнике, подтянув к животу колени и
обхватив их руками, и смотрела на фонарь во дворе. Лицо ее было сосредоточенным
и даже суровым.
Я шагнула в кухню, готовая разреветься от сочувствия к ней и
успев возненавидеть Димку, который так некстати вмешался в нашу давнюю, ничем
не омраченную дружбу.
– Юленька, – пролепетала я. – Не переживай
так…
Она повернулась и посмотрела на меня с недоумением.
– Ты о Димке, что ли? Вот дурында…
Руки мои, устремленные к Юльке и готовые прижать ее к груди,
повисли.
– Какого черта ты тогда здесь сидишь?
– Думаю. О девушке, в чьей квартире мы были. Как
хочешь, а нам надо ее найти. Не то не знать мне покоя ни светлым днем, ни
темной ночью.
Надо сказать, в нашем тандеме Юлька всегда была заводилой, и
сейчас мне стало ясно: грядут испытания. Если подруге что-то втемяшилось в
голову, то избавить ее от идей глупых и не очень возможным не представлялось, и
я, как верный Санчо Панса, следовала за ней, радуясь и злясь, а иногда
недоумевая, с какой такой стати мы все это делаем. Сейчас, похоже, был как раз
тот самый случай.
Юлька свесила ноги с подоконника, а я присела рядом с ней,
решив не тратить время на бесполезные уговоры, и просто спросила:
– Как ты это себе представляешь?
– Очень просто. Поговорим с ее близкими, выясним, где
она. Если окажется, что девушка никуда не пропадала, я смогу спать спокойно.
– Хорошо, давай. Для того чтобы ты спала спокойно, я
готова на любые жертвы. Только мы даже имени ее не знаем.
– Буренкова Ольга Аркадьевна, – выпалила Юлька и,
предваряя мой вопрос, объяснила: – Я выяснила, кому принадлежит квартира.
Прописана она на улице Чайковского, дом 86, квартира 17.
– В субботу мы вряд ли застанем хозяев дома, –
подумала я вслух. – Но попытаться можно.
Утром, несмотря на выходной, я отправилась на работу. К
обеду в моем кабинете появился Пашка и с постным выражением на физиономии
положил на стол лист бумаги. Сведения о Рагужанском Казимире Владиславовиче
уместились в восемь строк, отпечатанных на компьютере.
– Ничего нарыть не удалось, – вздохнул Пашка,
злясь и досадуя одновременно, признавать свое поражение он не любил. Впрочем,
кто же любит? – Дата рождения и адрес. Дом принадлежит ему, кстати, домик
не хилый, судя по месту нахождения. Извини, – развел он руками.
– Спасибо, что помог, – ответила я.
Пашка ушел, а я уставилась на лист бумаги. Если верить
паспортным данным, князю было тридцать девять лет. Мне он показался старше,
должно быть, из-за седины в волосах. Прописан в Санкт-Петербурге на
Ново-Литовской улице, дом, принадлежавший ему здесь, находился в Южном районе
возле реки, где земля была чудовищно дорогой. Никаких ветхих построек там давно
не осталось, и улица Мичурина сплошь была застроена коттеджами в два-три этажа.
Пашка, безусловно, прав, подобный дом тянул на очень кругленькую сумму.
Я отправилась к Вадиму, решив, что сведения, добытые Пашкой,
могут ему показаться интересными. Мне требовалось обсудить с кем-то
происходящее или еще проще: работник из меня который день никудышный, а визит к
Вадиму – какой-никакой предлог отлынивать от работы.
Взглянув на лист, Вадим перевел взгляд на меня и сказал:
– Я тоже попытался кое-что разузнать.
– Тебе повезло больше? – воодушевилась я.
– Примерно так же. Судя по всему, парень он не бедный,
вопрос, каким образом он зарабатывает на шоколадную жизнь.
– Сие осталось загадкой?
Вадим кивнул.
