Вот тут-то и выяснилось: весь дом, первый этаж которого
занимала старушка, принадлежит ей. Здание в центре Копенгагена само по себе
тянуло на весьма внушительную сумму, которая не избалованному деньгами Казимиру
показалась просто заоблачной. Второй и третий этажи дома, куда князь ни разу не
заглянул, были забиты антикварной мебелью и произведениями искусства, две
картины голландских живописцев были сданы хозяйкой на хранение и теперь тоже
принадлежали Казимиру, их считали бесценными, хотя, безусловно, цена у них
была. Больше всего Казимира потрясло наличие у старушки счетов в банках, их
общая сумма превысила два миллиона. После уплаты налогов, подсчитав приблизительную
стоимость того, что теперь ему принадлежало, Казимир испытал шок. Немногие из
его знатных предков могли похвастать таким состоянием. Перед князем встал
вопрос: что делать дальше, как этим всем распорядиться? В то время ему
только-только исполнилось двадцать три года, и, по большому счету, вариантов
было два: либо заняться выгодным вложением денег и приумножить состояние и
славу фамилии, либо пуститься во все тяжкие, растратив все до копейки. Князь,
однако, избрал третий путь: продолжил изучение истории своего рода. Теперь у
него было гораздо больше возможностей. Он разъезжал по Европе, на некоторое
время вернулся в Россию, полгода жил на Украине, в том самом городе, где до сих
пор стоял особняк, некогда принадлежавший его семье. Документов или их копий
было уже собрано такое количество, что хватило бы на сотню авантюрных романов.
В авантюристах род Рагужанских недостатка никогда не испытывал, и это самым
плачевным образом сказалось на намерениях князя. Незаметно для себя он увлекся
историей Калиостро, который к его семье не имел никакого отношения, но чьи
подвиги пытался повторить один из многочисленных прапрадядюшек Казимира,
оказавшийся на мели в результате одержимости в игре и любовных похождениях.
Дела свои он не поправил, едва не сел в тюрьму, запятнав свой род, но, к
счастью, ему подвернулась вдова-помещица, красивая и глупая, и предок успел
пожить в свое удовольствие еще пару лет, прежде чем скончался от сердечного
приступа. Заинтересовавшись этим не самым заслуженным деятелем, Казимир плавно
перешел к оригиналу, которому тот стремился подражать, и вскоре его увлечение
Калиостро превзошло все разумные пределы. Подражать любимому персонажу князь
стал исподволь и как бы невзначай. Но чем дольше это длилось, тем более он
увлекался. Теперь ему мало было просто окружить себя вещами того столетия, ему
хотелось признания. Попросту говоря, Казимир начал актерствовать. От намеков,
пока еще смутных, он переходил к изложению некоторых фактов своей
предполагаемой биографии и даже намекал на свое бессмертие. Нашлись люди,
которые в наш рациональный век во все это поверили, охотно покупали бальзамы
князя и окружали его самого почитанием, граничащим с обожествлением. На
достигнутом князь останавливаться не собирался и для своих преданных
почитателей придумывал все новые и новые развлечения, зрелищные, а иногда
дорогостоящие, платили за развлечения, конечно, почитатели.
Зачем все это ему понадобилось, он бы и сам толком объяснить
не смог. В деньгах Казимир точно не нуждался, а благодаря своему состоянию да еще
и внешности был бы с радостью принят в любом самом изысканном обществе. Как
видно, ему просто нравилось дурачить людей, а еще сказалась природная тяга как
к авантюрам, так и к актерству, и, с пренебрежением относясь к актерству как к
профессии (а мог бы попробовать!), князь умудрился превратить в один
непрерывный спектакль всю свою жизнь. Надо ли объяснять, что его почитателями
становились люди в основном пожилые и богатые? Князь легко обещал им
бессмертие, поил бальзамами и устраивал вполне безобидные представления, то ли
мессы, то ли обряды, почерпнутые из книг на эзотерические темы и
приспособленные им для своего удобства. Никакого смысла во всех этих обрядах не
было, да и не могло быть, ведь Рагужанский по большей части придумывал их сам,
относясь к ним без всякого почтения и часто сам над собой потешаясь, конечно,
без свидетелей.
Он кочевал по Европе, нигде долго не задерживаясь, пока в
одном из небольших немецких городков с ним не произошел конфуз. Почитательница
выпила его бальзам и в ту же ночь скончалась. В этом не было ничего
удивительного, учитывая возраст старушки, но ее сын, не питавший к князю
никаких добрых чувств и попросту считавший его мошенником, обвинил Рагужанского
в отравлении матери. И хоть бальзам признали совершенно безвредным, скандал
вышел громкий. Князю пришлось спешно покинуть Германию и осесть в Вене, где он
тихо и незаметно провел два года под пристальным наблюдением местной полиции.
То ли этот интерес показался Казимиру неприятным, то ли Европа и впрямь ему
наскучила, но он решил вернуться на родину. И тут же принялся за старое.
Поначалу он обосновался в Санкт-Петербурге, но быстро понял: мегаполис для его
целей совершенно не подходит, куда проще действовать в относительно небольшом
городе, где легко завести нужные знакомства. Вот так он и очутился в нашем
губернском городе, насчитывающем чуть больше полумиллиона жителей.
– Идиот твой князь, – сердито сказала я. – От
безделья такого натворил!..
– Примерно так же и я выразилась, когда он рассказал
мне свою историю, – кивнула Юлька. – Но он не убийца.
– Однако кто-то девушек убил.
– С этим не поспоришь. Он в отчаянии и, как и я,
понятия не имеет, что теперь делать. У Ромки нет еще подозреваемых?
– Ромка со мной не откровенничает. Я твоя подруга, а ты
любовница подозреваемого. Так что…
– Ты мне поможешь? – со вздохом спросила Юлька.
– Конечно. Вот только понятия не имею как.
– Мы должны найти убийцу, – выдала свежую идею
Юлька. Я усмехнулась.
– Хорошо, давай поищем, – после довольно
длительной паузы ответила я, не очень-то веря в успех. – Где князь?
– У меня, – пожала Юлька плечами. – Где же
еще?
– В твоей квартире? – ахнула я.
– Да. Другого места я не знаю, а податься ему некуда.
– Ты хоть понимаешь… – начала я, но тут же рукой
махнула. – Да, дела… Что ж, давай искать убийцу. Не возражаешь, если я для
начала поговорю с князем?
Юлька потерла нос и кивнула. И мы отправились к ней. По
дороге она рассказала: князь который день сидит в ее жилище безвылазно, уходя,
она запирает его на ключ. Возможности покинуть квартиру у него просто нет.
Следовательно, к третьему убийству он точно не причастен. С этим я готова была
поспорить: ничто не мешало ему заранее изготовить дубликат ключа. Хотя в случае,
если он действительно убийца, зачем ему полагаться на Юльку, мог бы найти себе
другое убежище, где не пришлось бы рисковать, тайно покидая квартиру. То, что
он доверился Юльке, казалось мне свидетельством его непричастности к убийствам.
