– Прекрати. Не смей его подозревать.
А теперь, лежа в темноте спальни, я мучилась страхом, потому
что знала: ничего он не объяснил. Просто не стал отрицать очевидное. И поспешил
отвлечь меня от настойчивых мыслей, говорил о своей любви, и я верила каждому
его слову и гнала прочь свои подозрения. Но они никуда не исчезли.
Я осторожно выбралась из постели и скользнула в ванную. В
доме стояла гулкая тишина. Только кухня и одна комната были жилыми, да и в
спальне, где мы находились, стояла одна лишь кровать. Почему он выбрал этот
дом?
– Совпадение, просто совпадение, – зашептала я и
открыла воду. Руки дрожали, я умылась, избегая смотреть в зеркало, чтобы не
видеть свою испуганную физиономию. Надо лечь и попытаться уснуть, а утром все
будет хорошо.
Страх всегда подкрадывается ночью, и ты остаешься с ним один
на один. Я разбужу Диму, он скажет, что любит меня, и страх исчезнет. Я набросила
на плечи полотенце, чувствуя, как меня бьет озноб. Вышла из ванной, Дима спал,
сбросив одеяло и раскинув руки. Подойти, лечь рядом, укрыться на его груди,
почувствовать тепло его тела и ничего не бояться. Я бессильно замерла в трех
шагах от кровати, глядя на него и все еще глотая слезы, а потом направилась в
кухню. Надо выпить чаю, успокоиться. «Тебе не уйти из этого дома», –
сказал он. Все дело в этом доме, этот пустой, гулкий дом рождает страх. Темные
тени в углах, шелест дождя за окном. «Убийца подкрадывается к своей жертве,
обольщает ее»… «Я за него умру», – сказала Лена. Почему, почему она так
сказала? А я? Я могла бы?
Я стояла в темноте кухни, успев забыть, зачем пришла сюда.
Развернулась, сделала несколько шагов к окну, потом направилась в холл. Что со
мной происходит? Я что, спятила?
И вновь мне показалось, что все это уже было, я пересекаю
холл, тонущий в темноте, лестница на второй этаж, под лестницей дверь в подвал,
к ней ведут три ступени. Зачем я здесь? Зачем мне эта дверь? Я толкнула ее, но
дверь была заперта. И мне вдруг стало очень важно открыть ее, как будто там за
ней разгадка.
– Ключ, – пробормотала я. – Должен быть ключ.
Я бестолково оглядывалась, ожидая, что в самом деле обнаружу
ключ. Вернулась на кухню. Ни на стойке, ни в ящиках, по большей части пустых,
ключа не было. Может, его нет вообще? То есть он есть у хозяев. Диме-то он
зачем? Он занимает здесь одну комнату, ее окно, как и окно кухни, выходит в
сад. Он вовсе не прятался, с какой стати? Он жил в этом доме, а князь никогда
не видел света в окнах, просто потому что все комнаты второго этажа пусты. Что
там делать Диме? «Ключ у него», – будто кто-то шепнул в ухо. Конечно, он
носит его с собой. Надо посмотреть в его одежде.
Точно в бреду, я вернулась в спальню. Вещи Димы были
разбросаны по полу. Я взяла его брюки и сунула руку в карман, испуганно
таращась на постель, где он спал. И сразу же нащупала ключ, попятилась, едва не
споткнувшись. Осторожно положила брюки на пол, не сводя взгляда с Диминого
лица. Я боюсь, что он проснется? Боюсь… Полотенце соскользнуло с плеч, я вновь
споткнулась, чуть не упав, когда наступила на него. Я сумасшедшая, ношусь голая
в чужом доме, с каким-то ключом в руках. Вот она дверь. Я вставила ключ в
замочную скважину, он легко повернулся в замке, и дверь бесшумно открылась, а я
подумала: может, все это неправда? Все это мне снится?
Впереди была темнота, я боялась шагнуть в нее. Глубоко
вздохнула, зажмурилась и все же сделала шаг. Рука скользнула по стене в поисках
выключателя. Свет вспыхнул неожиданно, и я опять зажмурилась. «Открой глаза,
открой, здесь нет ничего страшного. Просто подвал, пустой, как эти комнаты
наверху».
Я разлепила веки. Комната была совсем маленькой. Слева
раскладушка, покрытая пледом в клеточку, прямо напротив стол и офисное кресло.
А над столом… Над столом к стене канцелярскими кнопками были прикреплены
фотографии. Несколько фотографий. Лица девушек, безжизненные, отрешенные, их
истерзанные тела, кровавые треугольники с кругом в середине на посиневшей, в
черных пятнах, груди.
Я согнулась пополам, точно кто-то ударил меня в солнечное
сплетение, и хватала ртом воздух, отворачиваясь, защищаясь рукой от их лиц. Я
хотела закричать, но только всхлипнула, поползла к двери и, опершись на первую
ступеньку, поднялась. «Бежать, бежать, – билось в мозгу. – Выскочить
на улицу, позвать на помощь». Я выпрямилась и сделала несколько шагов, прежде
чем живот вновь скрутило от боли. «Позвонить Юльке, она поможет, она…» Я
стояла, привалившись к стене. Раздавленная, бессильная. Лена была здесь, в этом
доме. Она знала его тайну, потому и произнесла те слова… Тайну? Его тайну? Что
я сейчас подумала? Дима – убийца? Человек, которого я люблю…
– Я не хочу, – жалко пробормотала я, размазывая
слезы. – Это неправда. Все не так.
«А если так? – спросил кто-то непрошеный
издевательски-насмешливо. – Ты готова рискнуть? Как Лена, готова? Чтобы
твое истерзанное тело валялось в какой-нибудь канаве». Только это не самое
страшное. Надо будет еще умереть и в последнюю минуту увидеть его глаза, совсем
рядом увидеть. Глаза, которые ты так любишь, и знать: все, что два часа назад
он шептал, прижимаясь к тебе сильнее и крепче, так крепко, что вы стали одним
целым, ты в нем и он в тебе, все это ложь, а правда в другом: он твоя смерть,
она смотрит на тебя его глазами, с веселой усмешкой: «Вот ты и попалась, моя
маленькая».
– Нет, – покачала я головой. – Я никогда не
поверю. Он не может быть убийцей, не может, я его люблю и никогда не поверю.
Оттолкнувшись от стены, я бросилась в спальню, удивляясь,
что у меня нашлись на это силы, нырнула под одеяло и прижалась к Диме, ища
защиты, пытаясь согреться возле его большого горячего тела. Сейчас я хотела
только одного: чтобы мы вновь стали одним целым, он и я, и не было бы места ни
страхам, ни сомнениям.
Он шевельнулся и шепнул, целуя мои волосы:
– Бог мой, какая ты холодная.
Я приподнялась на локте, глядя в его лицо с закрытыми
глазами, с улыбкой на губах.
– Я люблю тебя, – сказала я, и хоть голос дрожал,
я не боялась.
– Неловко говорить банальности, но я даже не
предполагал, что такое бывает, – шепнул он. – Ты как?
– Я люблю тебя, – повторила я.
Мы лежали поперек постели, лампочка над головой только что
перестала вращаться в затейливом танце, а ко мне вернулись привычные ощущения: вот
она я, у меня есть руки, которыми я могу пошевелить, есть тело, пока еще
непослушное, но все равно есть, а рядом Дима.
– Ужасно хочется пить, – сказал он, но вместо
того, чтобы подняться и идти на кухню, прижался ко мне. – В холодильнике
должен быть сок, – продолжил он. – Где бы еще взять силы, чтобы до
него добраться. – Он засмеялся и поцеловал меня, а я закрыла глаза.
