Радость, вызванная возможностью иметь новые платья, постепенно исчезла. Она мало что понимала в этом и была вынуждена полагаться на решения других. И все это время Лили испытывала глупое беспокойство – может ли она позволить себе такую роскошь? К тому же она забыла спросить Невиля, отослал ли он деньги, которые она одолжила у капитана Харриса. Как она могла быть такой забывчивой?
Когда суровое испытание было наконец закончено, Элизабет взяла Лили под руку, и они ушли, оставив портних паковать свои вещи. Обе женщины с испугом отклонили предложение Лили о помощи.
– Бедная Лили, – сказала Элизабет, – я понимаю, как все это трудно для вас. Пойдемте завтракать, и вы немного расслабитесь. Хотя даже хорошая еда не снимет вашего напряжения. Но я обещаю, что пройдет немного времени, и вам станет гораздо легче.
Лили хотелось бы верить ей, но она продолжала сомневаться в правильности своего поступка, мысленно возвращаясь назад. Но что еще она могла бы сделать, как не приехать сюда? Если бы она тогда послушалась капитана Харриса и дождалась, пока он напишет письмо, она бы просто затянула то, что неизбежно должно было случиться. Она не могла оставаться в стороне. Она была женой Невиля, и он имел право знать, что она осталась в живых.
Чего Лили действительно желала, так это вернуться в прошлое, когда ее отец еще не был убит. Она хотела вернуться туда, чтобы понять, действительно ли майор Невиль хотел, чтобы она стала его женой, и, может быть, собрав все свое мужество, сказать «нет» там, где она сказала «да».
Но все же хочет ли она этого? Хочет ли она, чтобы он никогда не женился на ней? Чтобы никогда не было той ночи? Если бы у нее не было воспоминаний о той ночи, если бы она не грезила о любви и чистоте, то вряд ли бы выжила в тех условиях, в которые попала.
Лили до конца дня не выходила за пределы поместья. Невиль с грустью наблюдал, как его родственницы, окружив ее плотным кольцом, старались преподать ей уроки хорошего тона.
А она, в свою очередь, старалась быть внимательной, запоминала их имена и родство, отвечала на все их вопросы, пыталась следовать этикету, которому учили ее его мать и Элизабет. Но румянец, горевший на ее щеках, когда она возвращалась с прогулок, блеск глаз и непринужденность манер – все то, что так отличало от всех прежнюю Лили, – бесследно исчезли.
Невиль провел ее по всему дому, и это произвело на нее большое впечатление. Лили долго и внимательно рассматривала портреты в длинной галерее.
– Как, должно быть, чудесно, – вздохнула она, когда они осмотрели почти половину дома, – знать так много о своих предках и даже иметь их портреты. Если судить по этому портрету твоего дедушки, ты очень похож на него. Ни мама, ни папа никогда не рассказывали мне о своих родителях, а уж о более далеких предках тем более. Только со смертью отца я поняла, насколько я одинока. Если бы я, вернувшись в Англию, захотела разыскать каких-нибудь родственников, то я даже не знала бы, где их искать. Лестершир – огромное графство.
– Теперь ты не одна, – ответил Невиль, чувствуя, как больно сжимается сердце. – У тебя есть я и моя семья.
Однако ему почему-то не пришло в голову на.следующий день после их бракосочетания отправить ее под надежную крышу своего дома.
Лили подошла к следующему портрету.
– В твоем медальоне есть миниатюры отца и матери, Лили? – спросил он.
Насколько он помнил, она всегда носила на шее медальон, но сейчас Невиль его не видел. Лили дотронулась до шеи, словно медальон все еще был там.
– Нет, – ответила она. – Он всегда был пустым. Невиль не стал интересоваться, куда исчез медальон.
Возможно, его отобрали у нее в плену, и лишнее напоминание об этой потере только причинит ей боль.
На следующее утро Невиль с досадой узнал, что Лили не пошла встречать восход солнца. Правда, ночью шел дождь, и с утра все небо было затянуто тучами. Но он не верил, чтобы такая погода испугала ее. Осторожно войдя к ней в комнату, Невиль нашел ее тихо сидящей у окна и смотрящей на улицу. Улыбнувшись, она сказала ему, что скоро должны доставить одно из ее новых платьев и она ждет, чтобы надеть его. Его мать хочет познакомить ее с домоправительницей и привлечь к обсуждению меню.
Невиль понимал, что его мать считает очень важным научить Лили управлять хозяйством большого дома. Но ему не хотелось, чтобы эта новая для нее жизнь высосала из нее всю жизнерадостность и потушила блеск в глазах. Он хотел, чтобы она оставалась прежней Лили, той, какой он ее помнил.
Как потом оказалось, Лили поняла все неправильно и решила, что сама должна пойти к домоправительнице, а не та к ней. Она спустилась на кухню, ожидая встретить там свою свекровь. К тому времени, когда вдовствующей графине было доложено, что графиня Килбурн находится на кухне и недовольная свекровь спустилась вниз, Лили в большом, не по размеру фартуке, прикрывавшем ее новое платье, сидела за огромным кухонным столом и вместе с кухаркой чистила картошку, развлекая прислугу рассказами о том, из чего состоял рацион полка, как редко поступали к ним продукты и какими они были некачественными.
Когда об этом случае узнал Невиль, он весело рассмеялся, хотя его мать не видела в этом ничего смешного. Он тотчас же направился на поиски Лили. Она сидела в парадной гостиной в окружении его многочисленных тетушек и кузин и была очень хорошенькой в новом голубом утреннем платье.
Из вдовьего дома дошли сведения, что Лорен и Гвендолайн во второй половине дня зайдут в главный дом.
Когда вся семья собралась в гостиной, в воздухе чувствовалось напряжение. Все вели себя неестественно. Каждый улыбался чаще, чем надо, много говорил и смеялся больше, чем было необходимо. Лили молчала.
Невиль ждал их прихода с большой опаской.
И никто не ожидал, что все произойдет так буднично Лорен и Гвендолайн предпочли, чтобы дворецкий не извещал об их приходе, и тихо вошли в распахнутую перед ними лакеем дверь. Они вели себя точно так же, как и до приезда Лили. Обе выглядели подчеркнуто элегантно. На лице Гвен не было и тени улыбки. Лорен же сияла и была очень грациозна. Демонстрируя непринужденность, она отважно обвела глазами комнату, не пропустив ни одного взгляда.
Подозревая, каких невероятных усилий это ей стоило, Невиль вскочил с места и поспешил им навстречу.
– Лорен, – сказал он, борясь с желанием взять ее за руки. – Как ты?
– Привет, Невиль. – Лорен с улыбкой протянула ему руки. – Мы пришли, чтобы засвидетельствовать свое уважение твоей жене, правда, Гвен? Нас не надо представлять ей. Вчера утром, когда мы все гуляли, наши дороги пересеклись. Вот вы где, Лили. – Лорен с улыбкой протянула к ней руки. – Выглядите скучающей. – Она рассмеялась. – Какое хорошенькое платье. Этот цвет вам очень к лицу. – Взяв Лили за руки, она наклонилась и поцеловала ее в щеку.
Контраст между двумя женщинами – его женой и женщиной, которая чуть не стала ею всего два дня назад, – был поразительным. Лили, маленькая, хорошенькая, тихая, смущающаяся, когда кто-то обращался к ней с вопросом, сидела откинувшись на спинку стула и пила чай из чашки, так ни разу и не поставив ее на блюдце, пока не выпила все. В ней не чувствовалось породы, что, по мнению его матери, было важным качеством для графини. Лорен, высокая, прекрасная и элегантная, полная благородства, сидела выпрямившись, не дотрагиваясь до спинки стула и пила чай маленькими глоточками, каждый раз ставя чашку на блюдце, то есть вела себя так, как и подобает настоящей леди.
