– Он это знал. Если он, как ты говоришь, любил тебя, то он это прекрасно понимал. Он прожил достаточно долго, чтобы знать жизнь во всех ее проявлениях. Мне кажется, что это свойство юности – бунтовать. Ты не должен винить себя. Ты не сделал ничего, что могло опозорить его. Я уверена, что он гордился тобой.
– Ты слишком умна для своих двадцати лет. – В глазах Невиля играла улыбка. – Что способствовало этому?
– За эти двадцать лет я повидала и послушала многих людей, – ответила она. – Это были самые разные люди. Каждый из них уникален, но я открыла для себя, что в них много общего.
– Как бы мне хотелось быть знакомым, с твоей матерью, – вздохнул Невиль. – Она была одной из тех сильных женщин, которые следуют за своими мужьями даже тогда, когда у них есть дети. Мне повезло, что она такая и что твой отец был так предан тебе, что не оставил тебя после ее смерти. Они создали особенную дочь.
– Это потому, что они были особенными людьми. Мне бы самой хотелось получше знать маму. Я помню ее, но больше по ощущению. Это ощущение бесконечного комфорта, безопасности, нежности и любви. Я счастлива, что она была такая, пусть и недолго, и что у меня был такой папа. Ты тоже должен быть счастлив, имея такого отца, пусть он и не все разрешал тебе. Он делал это ради тебя самого. Все же он купил тебе патент и даже разрешил выбрать полк, который не одобрял. Я искренне рада, что он так поступил.
Они улыбнулись друг другу.
Они говорили целый час, огонь в камине погас, был снова разожжен и снова потух. Они говорили обо всем на свете, чувствуя себя легко и свободно друг с другом, чего не случалось с ними за всю прошедшую неделю.
В конце концов их разговор уступил место продолжительному молчанию, которое поначалу их ни капли не смущало, но постепенно к нему добавилось напряжение. Лили сразу уловила перемену в атмосфере, но это ее не встревожило. Сегодня ночью она сумела побороть в себе все страхи, освободилась от напряжения и пустила свою жизнь на самотек. Пусть будет, что будет.
– Лили, – Невиль наконец нарушил молчание, – я хочу, чтобы мы любили друг друга. Ты тоже этого хочешь?
– Да, – прошептала она.
– Здесь? – спросил он. – Или в спальне на кровати? Чтобы стереть воспоминания о том, что произошло здесь в первый раз.
– Разве не для этого мы здесь? – возразила она. – Мы здесь для того, чтобы окунуться в волшебство, стать такими, какие мы на самом деле, снова быть вместе, несмотря на то, что случилось и что еще может случиться. Мы были одно целое там, в озере, и сейчас, у огня. Будем такими же и там. – Лили кивнула в сторону спальни.
– Ты не должна бояться, – сказал он. – Я остановлюсь, как только ты попросишь меня об этом. Ты мне веришь?
– Да, – ответила она. – Я тебе верю. Но я не буду тебя останавливать.
Лили хотела бы его остановить, прежде чем он будет близок с ней. Потому что она знала, что, возможно, они будут вместе лишь один-единственный раз. И тогда все ее мечты о любви должны будут умереть. Это случится, если она почувствует его отвращение к ней из-за того, что другой мужчина познал ее после их первой и единственной брачной ночи. Но она не остановит его. Сегодня ночью это должно произойти, и она не будет этому препятствовать.
– Тогда идем, Лили.
Он встал с кресла и протянул ей руку. Она взяла его руку и позволила ему увести себя в спальню.
Глава 13
Они разделись без всякой неловкости, возможно, потому, что всего час назад вместе купались голыми. Положив руки ей на плечи, Невиль, перед тем как привлечь к себе, слегка отстранил ее. Она была маленькой, но очень стройной. Его взгляд остановился на багровом шероховатом шраме в верхней части ее левой груди. Он провел по нему подушечками пальцев, затем, наклонившись, дотронулся губами.
– Я чуть было не потерял тебя навсегда, Лили, – сказал он, наблюдая, как она поглаживает его шрам, рассекавший левое плечо – памятный сабельный удар, который чуть было не отсек ему руку.
– Да, – ответила она и провела пальцем по его шраму на лице. – Война жестокая штука. Но мы оба сумели выжить.
Невиль поцеловал Лили, едва дотронувшись губами до ее губ, а его руки, обхватив ее тонкую талию, слегка отстранили от себя. Он смотрел на нее, и она казалась ему самой невинностью. Его воображение рисовало, что это будет с ней в первый раз, хотя их первая брачная ночь навсегда запечатлелась в его памяти. Но Невиль тут же непроизвольно вспомнил испанца, партизана, у которого не было имени. Он не желал знать это имя, хотя в будущем Лили может назвать его и рассказать о нем, и Невилю придется ее выслушать. Он думал об этом мужчине и о том, что он делал с Лили на протяжении целых семи месяцев. Его терзала мысль, что ее силой заставили стать любовницей другого мужчины.
– Это имеет значение? – спросила она, глядя ему в глаза. – То, что у меня был кто-то еще?
– Имеет, – ответил он, – потому что это случилось с тобой, Лили. Потому что ты страдала, пока я лечился в госпитале, а затем возвратился сюда, чтобы начать новую жизнь, а вернее, возобновить старую. Это имеет значение, потому что ты ни в чем не виновата, а вот обо мне этого не скажешь. Это имеет значение, потому что я чувствую себя недостойным тебя.
Лили рукой зажала ему рот.
– Прошлое не изменишь, – сказала она. – Была война. А сейчас мы уже в настоящем, и в наших силах жить так, чтобы будущие воспоминания были лучше прежних.
Ах, Лили. Его красивая, мудрая, невинная Лили, которая может смотреть на жизнь так потрясающе просто, тогда как она гораздо сложнее. Отняв ее руку от своих губ, он поцеловал ее в ладонь, а затем в губы. Ему хотелось восстановить ее милую невинность. Ему хотелось восстановить свою честь.
– Я не хочу ущемлять твою гордость, – сказал он. – Я не собираюсь использовать тебя для своего удовольствия, не давая ничего взамен. Я хочу дать тебе любовь.
– И пожалуйста, ничего не бойся. Я знаю, что это такое. Мы уже занимались этим с тобой.
Обхватив одной рукой ее плечи, другой талию, Невиль притянул ее к себе и, раскрыв губы, крепко поцеловал. Ему было трудно сдерживать себя. Воспоминания о той всепоглощающей страсти, которую он испытал в их единственную брачную ночь, так живо всплыли в его памяти – а с тех пор у него не было женщины, – что он уже не мог сдерживать себя. Она обвила его шею руками, изогнувшись дугой, прижалась к нему и открыла рот для поцелуя. Он ввел в него язык.
– Все будет хорошо, – бормотал Невиль, целуя ее в губы, виски, щеки и подбородок. – Все непременно будет хорошо.
– Да, – шептала она в ответ. – Все уже хорошо. Ему было страшно, как и ей, если, конечно, ей было страшно. Он должен сделать так, чтобы все прошло хорошо. И он постарается это сделать. Сегодня он получил письмо от капитана Харриса, а вскоре надеялся получить и другие ответы. Харрис написал ему о том, что он и сам хорошо знал. Все бумаги, которые были у преподобного Паркера, остались с ним и пропали. Невиль знал, что и все другие ответы будут такими же.
