Кое-как сполоснув и вытерев окровавленные руки, надворный
советник сам принялся рыться по шкафикам, полкам и ящикам бюро. Прямо на виду,
в кашлетре, обнаружил толстую пачку пятипроцентных билетов и в сердцах швырнул
ее на стол:
— Тут тысяч пять, не меньше-с! Опять то же!
И хоть сам велел капитану «не стоять», отвел Никодима Фомича
в сторонку, усадил рядом с собою на оттоманку и принялся допрашивать, что за
человек был покойный.
Оказалось, что стряпчего в округе, а особенно в казенных
местах, знали очень хорошо. Человечек это был в своем роде известный, весьма
несвежей репутации. На хлеб, и очень недурно, он зарабатывал тем, что скупал у
заимодавцев безнадежные векселя — очень задешево, бывало, что и в десятую часть
цены, а после предъявлял к взысканию. Стращал ямой, высылкой и прочими казнями.
Отличался прямо-таки сказочною безжалостностью и упорством, так что ни одна
жертва не могла надеяться от него улизнуть или разжалобить ему сердце.
— Плакать об нем не станут-с. — Такими словами
заключил свое повествование квартальный и перекрестился. — А впрочем,
царствие ему небесное. Ежели проживал на свете такой крючок, значит, Богу он
был зачем-то надобен.
— Осмелюсь обеспокоить, — влез тут унтер-офицер
Иванов, которому было обидно, что все забыли о его заслуге. — Лакея когда
допросить изволите? Или прикажете пока в холодную поместить?
Порфирий Петрович коротко, без интереса, обернулся.
— Отпустите его, он не убивал. Чтоб слуга, всё в доме
знающий, бумажник с часами забрал, а пять тысяч в каш-летре оставил?
Невозможно-с. Отпускайте, отпускайте. Я с Поликарпом этим после поговорю… Хотя
постойте-с! — встрепенулся надворный советник. — Кто знает об
убийстве?
Впавший в уныние Иванов доложил, что кроме присутствующих
более никто.
— Очень уж я поспешал вашему высокоблагородию отлепортовать, —
с укоризной сказал унтер.
— И молодец! — Порфирий Петрович оживал прямо на
глазах, даже румянец проступил. — Эй вы, двое, сюда! — позвал он
полицейских из квартала. — Никодим Фомич, что за люди? Приметливы ли,
толковы ли?
А сам так и впился взглядом в лица вытянувшихся перед ним
усачей.
— Лучших взял, — похвалил своих подчиненных
капитан. — Убийство все ж таки, не драка в кабаке. Грамотны оба, а этот
вот, Наливайко, даже трезвого поведения, в противуположность фамилии.
Наливайко, видно, не в первый раз слышавший эту шутку своего
начальника, заулыбался.
— Мертвое тело снесите в погреб. Не сейчас, а когда
стемнеет-с, — приказал следственный пристав. — Есть тут ледник? Как
не быть, непременно есть. Чтоб ни одна душа, ясно? Шторки на окнах задернуть,
не высовываться. И не зевать. Если один спит, второй в оба смотрит. И ты,
братец тоже, — обернулся он к Иванову, — побудь-ка лучше тут. Может,
на сей раз настоящего убийцу поймаешь.
— Засаду желаете поставить? — Квартальный
изумился. — Но помилуйте, ради какого резона? Преступление-то уже
совершено! С какой стати убийце сюда возвращаться?
— В дом-то он, конечно, не войдет-с. А вот мимо, по
улице, очень возможно, что пройдется, и не раз. Потому что жительствует этот
человек, скорее всего, неподалеку-с. Ведь до дома, где процентщицу вчера убили,
минут десять ходу, не более-с. Только про Шелудякову весь город судачит, а про
Чебарова будет молчок-с. Поликарпа мы покамест под замком подержим.
Полицейские, кто знает, тут, в дому, посидят. И станет преступнику тревожно.
Что это он — убил, а шума никакого нет-с. Человек это не совсем обычный и даже
совсем необычный, а из таких многие отличаются нервностью, мнительностью,
нетерпеливостью.
— Имеете кого-то на примете? — навострил уши
квартальный.
— Нет, это так-с, предположение, — ответил
Порфирий Петрович, переглянувшись с Заметовым. — Однако если мимо пройдет
молодой человек… Как он выглядит, Александр Григорьевич?
Тощий, высокий, одет оборванцем, черты лица правильные…
Шляпа у него такая, круглая, циммермановская, — припомнил письмоводитель
все известные ему приметы Раскольникова, который жительствовал в том же
Столярном переулке, где находилась контора.
— Да-да. Если такой субъект хоть раз мимо окон
пройдет-с, сразу задержать и ко мне.
— А коли не пройдет? — вполголоса спросил
Александр Григорьевич.
— Может быть-с. Однако скорее всего объявится. Не
завтра, так послезавтра. Не выдержит неизвестности. Собака, она где нагадит,
там непременно и понюхает-с. Только мы, возможно, его еще раньше прижмем-с.
Надворный советник вернулся к бюро и вновь принялся рыться в
бумагах.
— Никодим Фомич, стряпчие — народец обстоятельный. У
Чебарова этого обязательно должен быть какой-нибудь реестр, где он свои
вымогательства учитывал. И прошлые, и нынешние, и замышляемые. Ищем-с, господа,
ищем-с!
И что же?
С четверть часа поискали и нашли, причем именно в трех
отдельных папках: на одной наклеечка «Архив», и там всё дела исполненные; на
другой — «В работе», там документы по поданным искам; в третьей, под названием
«Перспектива», наброски и заметки по будущим жертвам.
— Пойдемте, Александр Григорьевич, — позвал
пристав, держа изъятые папки подмышкой. — Снова нам не спать.
Глава 6
Совпаденьице
Шли молча. Заметова распирало от вопросов, но вид надворного
советника был до того мрачен, что подступиться к нему молодой человек так и не
осмелился.
Порфирий Петрович нарушил молчание первым.
Уже перед самою квартирой он вдруг остановился и,
повернувшись, спросил:
— Как по-вашему-с, что тут страшней всего? Подумав,
Александр Григорьевич ответил так:
— Зверство. Коли бы преступнику деньги были нужны, взял
бы сколько надо у процентщицы и тем удовлетворился. Так нет, забрал самую
малость, по общему счету рублей на пятьдесят, а нынче прибавил еще немного. Ну,
часы, ну бумажник — от силы на сотню нажился. Получается, человеческая жизнь у
него в очень уж малой цене.
— Это верно-с, убивает он легко, — согласился
пристав, — но меня еще более иное пугает. Больно дерзок. Камень бросил,
зная, что Чебаров слугу в полицию пошлет и дома один останется. Вошел, в
несколько минут управился, и был таков-с. Главное, как и тогда, со старухою,
стряпчий сам его в дом пустил. Вот в чем штука… Боюсь, ошибся я.
Желтоватое лицо Порфирия Петровича исказилось, будто от
зубной боли.
— Что, не Раскольников? — спросил Заметов, уже и
сам про это подумавший.
