И вот теперь они ехали на новое свидание с омерзительным
Филиппом Борисовичем, который наверняка поджидал их и ухмылялся. Знал, что
снова придут, куда им деваться. И уж потешится на славу, можно не сомневаться.
В рецепции улыбчивая красавица сказала:
— Господин Фандорин? Вас просили зайти к Марку
Донатовичу.
Откуда главврач знал, что я снова здесь появлюсь, удивился
Николас.
— Хорошо. Зайду.
— Можно я вас в коридоре подожду, перед папиной
палатой? — попросила Саша. — Одна не пойду. Боюсь.
Еще бы!
Николас поднялся на второй этаж, заглянул в приемную. На сей
раз индийская музыка не звучала, никто не лежал на полу в позе трупа.
Секретарша Кариночка порхала по клавишам ловкими пальчиками, на Фандорина едва
взглянула.
— Меня хотел видеть Марк Донатович?
— Войдите.
Взгляд миниатюрной брюнетки был пуст и безразличен.
Очевидно, вся милота предназначалась исключительно любимому начальнику.
— Как прошли вчерашние состязания? — спросил Ника,
попробовав представить, как Карина, в белом кимоно, с черным поясом мастера,
наносит молниеносные удары своими стальными ножками.
— Как обычно. Первое место, — по-прежнему
бесстрастно ответила она и повторила. — Войдите.
Кремень девица, подумал Фандорин. Что за времена настали.
Эпоха немногословных решительных женщин и говорливых рефлексирующих мужчин.
Кажется, Валя сделал правильный выбор.
В кабинете Николаса ожидал сюрприз.
Марка Донатовича там не оказалось, на его месте сидел Аркадий
Сергеевич Сивуха и наблюдал, как гениальный подросток Олег играет на компьютере
главврача в какую-то стрелялку. В углу на стульчике пристроился охранник Игорь,
сосредоточенно читавший журнал «Здоровый мужчина».
— Доктор сделал Олегу укол, через тридцать минут
сделает еще один. Вот мы пока тут и сидим, ждем, — сказал спонсор,
приподнимаясь и протягивая через стол руку.
— Ему нравится меня мучить, — буркнул паренек,
поправив свою безразмерную кепку. — Нарочно выдумывает всякую фигню.
Сивуха мягко сказал:
— Не говори так. Марк Донатович — врач от Бога.
— Все врачи от Бога — садисты. Настоящий врач — это
садюга, которому в кайф кромсать тела и души. От этого они себя сами богами
чувствуют. Ну, гад, получи! — заорал подросток, выпустив клавишей пробела
длинную очередь. — Блин, ушел!
И сразу после этого всплеска детской непосредственности,
повернулся к отцу, совсем другим тоном попросил:
— Папа, забери меня отсюда. Ну пожалуйста.
Под глазами у Олега залегли темные страдальческие круги, а
взгляд был такой тяжелый и мрачный, что Фандорину вспомнилась вчерашняя реплика
про преклонный возраст. Бедный маленький старичок. Чем он все-таки болен? Что с
ним здесь делают?
— Мы же договорились. — Аркадий Сергеевич потрепал
сына по руке. — Двухнедельный курс. Потерпи. Доктор обещал результат. Как
минимум, пушок.
Впрочем, может быть, Сивуха сказал не «пушок», а какое-то
другое слово — Олег резко крутанулся на кресле, ударил по клавише, и монитор
снова разразился пальбой. Но что слово кончалось на «шок», это точно.
Всё это показалось Николасу очень странным. И разговор, и
само их присутствие в кабинете, и то, что секретарша сказала: «Войдите».
Он готов был биться об заклад, что его здесь ждали. Поэтому
говорить ничего не стал, а лишь вопросительно посмотрел на спонсора.
— Вы не ошиблись, Николай Александрович. Я в самом деле
приехал, чтобы с вами поговорить. — Сивуха показал на кресло. —
Садитесь, садитесь. Разговор будет долгим.
— О чем? И откуда вы узнали, что я сюда приеду? —
настороженно спросил Фандорин, но сесть сел.
— Подохни, гнида! — пронзительно выкрикнул Олег.
Аркадий Сергеевич закурил трубку, с приязненной улыбкой
разглядывая собеседника. Вкусно запахло ароматизированным табаком.
— Пришло время открыть карты. Вы, Николай
Александрович, человек феноменальной проницательности. В любом случае очень
скоро догадались бы обо всем сами и разозлились бы на меня за мои козни. А я
хочу, чтобы у нас выстроились хорошие, деловые отношения.
Насчет «феноменальной проницательности» он явно польстил —
поразительное заявление застигло Фандорина врасплох. Он перевел взгляд на
охранника. Тот как ни в чем не бывало шелестел глянцевыми страницами.
— Теперь я точно знаю: вы ровно тот человек, который
мне нужен. Не зря говорят, что вы мастер своего дела.
— Какого дела? — сдвинув брови спросил Ника.
— Вы владеете фирмой «Страна советов», которая помогает
клиентам решать всякие сложные вопросы. Так помогите мне, поработайте на меня.
Я очень перспективный клиент. Дайте совет, как отыскать третью часть рукописи.
Выражение лица у Николаса, вероятно, было вполне
красноречивым — Сивуха весело рассмеялся.
— Удивлены? У вас просто было слишком мало времени,
чтобы проанализировать факты. Филипп Борисович лечится в этом храме науки
неспроста. Видите ли, настоящий владелец рукописи Достоевского — я. Мы с
Морозовым договорились и подписали договор купли-продажи. Я заплатил задаток. И
не маленький.
— Как, вы тоже? — пролепетал Ника, не успевая
переваривать информацию.
Что значит «тоже»? Вы имеете в виду Лузгаева? Нет, я
заплатил настоящую цену, не то что этот мелкий жулик. Я всё знаю. Не
обижайтесь, мы установили в вашей машине микрофон, еще вчера. Должен же я был
знать, как вы станете действовать. Начали вы весьма многообещающе: раскрутили
Морозова на подсказку (в палате, разумеется, тоже установлена прослушка). Потом
совершенно гениально разгадали головоломку. Вы обсуждали это в машине, со своей
помощницей, помните? А содержание вашей беседы с Лузгаевым пересказывали Саше
по телефону, у меня есть распечаточка. Однако какая тварь этот коллекционер! 50
тысяч фунтов он заплатил, как же! А помните, как он завилял, когда вы упомянули
о П.П.П.? Ну, о «перстне Порфирия Петровича»? Потому что впервые услышал! Это
кольцо добыл я, за кругленькую сумму, а Лузгаев и его решил заграбастать. Я всё
слышал!
Ника только сглотнул. Прослушка? В палате Морозова, в
«метрокэбе»? И Сивуха имеет наглость открыто в этом признаваться?!
Но Аркадий Сергеевич опередил возмущенную тираду, уже
готовую сорваться с Никиных уст.
