Последние два года она возглавляла журнал «Хай-хилз»,
еженедельник для женщин-автолюбительниц: минимум технических подробностей,
максимум элегантности и практичности. Поработав сначала в политическом издании,
потом в эротическом, Алтын нашла наконец занятие по душе. Никакой грязи, сплошь
положительные эмоции плюс каждый месяц на обкатку новое авто, одно шикарней
другого. О чем еще может мечтать современная деловая женщина?
— Да-да, конечно, я забыл, — с иезуитской
кротостью кивнул Ника. Мол, ясное дело, музицирование важней родной
дочери. — Ну, не буду мешать… Вы занимайтесь.
И пошел в комнату, к книжным полкам.
Посмотрел на свое отражение в стекле, поморщился. Ну что,
Фома Опискин, добился своего, испортил жене удовольствие? А если она просто
хочет научиться хорошо играть на фортепиано? Вдруг взяла и в тридцать пять лет
впервые открыла для себя волшебный мир музыки?
Ведя пальцем по сводному алфавитному указателю произведений,
включенных в ПСС Достоевского, он еще некоторое время поугрызался, потом взял
себя в руки. Посмотрел снова, уже сосредоточившись.
Особенно изучать было нечего. На букву «Т» в указателе
имелась одна-единственная позиция:
«Тайный совет., кн
[1]
Д. Обол
[2]
й» (1875; неосущ. замысел), XVII, 14, 250, 443».
И всё, никакой «Теорийки».
Неужели…?!
Стоп, стоп, — осадил себя Ника. Не будем торопиться.
Нужно просмотреть рукопись повнимательней. Скорее всего это черновик
какой-нибудь работы, которая впоследствии получила другое название.
Тем не менее в офис он ворвался запыхавшись — ни одним, ни
другим лифтом не воспользовался, терпения не хватило.
— Не ушел?
— Пробовал, — хладнокровно ответила Валя,
поправлявшая у окна макияж. — Причем с применением насилия. Боксер
долбаный. Пардон, я хотела сказать: «жалкий боксеришка». Одними руками много не
намахаешь. Тэквондо покруче будет.
— Ты что, его побила? — горестно воскликнул
Николас. — Ах, Валя, Валя, ну что мне с тобой делать!
Он заглянул в кабинет и увидел, что владелец уникальной
рукописи сидит на корточках, держась обеими руками за промежность. Рукопись он
прижимал к груди подбородком. Лицо у парня было бледное и злое.
— Моё, не отдам! — просипел он. — Суки!
— Никто не покушается на вашу собственность, —
поспешил заверить его Фандорин. — Ради Бога, простите мою секретаршу. Это
я виноват. Она поняла мою просьбу — не отпускать вас — слишком буквально. Но вы
ведь, кажется, первый попытались ее ударить? Вот, выпейте воды и успокойтесь…
Он взял молодого человека за локоть, усадил в кресло.
— Если ваша рукопись — то, что я думаю, она поистине
бесценна. Это национальное, нет, всемирное достояние! Но чтобы убедиться, я
должен ее прочесть. Вы позволите?
— Хрена! — рявкнул Рулон, то есть Рулет, да-да, Рулет. —
Гони тыщу, тогда дам. Только при мне.
— Да что у вас всё «тыща» да «тыща», — расстроился
Ника. — Говорю вам: возможно, это культурное событие мирового значения! В
самом деле, вам нужно выпить воды.
— Не надо мне воды! Где у вас тут сортир?
— За дверью, налево. Может быть, вы пока позволите мне
взглянуть?..
Фандорин протянул руку за рукописью, наткнулся на
красноречивый злобный взгляд и со вздохом вынул тысячерублевую бумажку. Лишь
тогда Рулет сунул ему страницы.
— Только почитать. Вернусь — отдашь, — предупредил
невоспитанный молодой человек и быстро вышел.
— Видишь, как ты его оскорбила, — посетовал
Фандорин выглядывавшей из-за двери секретарше. — А вначале был такой
славный.
Валя презрительно наморщила носик.
— Ничего, сейчас повеселеет.
— Почему ты так думаешь? — спросил Ника,
разглаживая слегка примятый первый листок.
— Совершит подвиг — в смысле, подвинется в вену, и
сразу станет сахарный.
Но Фандорин этих слов уже не слышал, он читал. Сначала
разбирать почерк было трудновато, но довольно скоро глаза привыкли, и дело
пошло быстрей.
Глава 1
Может, и к лучшему
В понедельник с самого утра Порфирий Петрович занимался
делом хлопотным, но небесприятным — обустраивал казенную квартиру, вплотную
примыкавшую к его служебному кабинету (удобнейшая вещь!). Кое-что надобно было
подправить и подкрасить, прибавить уютца, а самое головоломное — найти место
для книг, покамест лежавших в коробках. Прежний жилец обходился
одним-единственным шкапом, в котором содержались лишь пыльные тома с
законоуложениями, новый же обитатель любил не только юридическое, но и вольное
чтение, так что пришлось заказывать столяру два десятка поместительных полок,
которые только нынче прибыли и устанавливались на место.
С наслаждением вдыхая запах стружки и свежего лака,
надворный советник (таков был чин новосела) аж примурлыкивал от удовольствия,
собственноручно расставляя по рядам сочинения Декарта и Мирандолы, томики
Лермонтова и Пушкина, равно как и новейшие сочинения европейских литераторов —
Стендаля, Диккенса, Гете, ибо был обучен трем главнейшим европейским языкам, не
считая древних.
Порфирий Петрович, шесть дней назад определенный приставом
следственных дел в Казанскую часть Санкт-Петербурга, был собой не сказать чтобы
красив или хотя бы представителен. Росту пониже среднего, полноватый и даже с
брюшком, без усов и без бакенбард, с плотно выстриженными волосами на большой
круглой голове, как-то особенно выпукло закругленной на затылке. Пухлое,
круглое и немного курносое лицо его было цвета больного, темно-желтого, но
довольно бодрое и даже насмешливое. Оно выглядело бы, пожалуй, даже и
добродушным, если бы не выражение глаз, с каким-то жидким водянистым блеском,
прикрытых почти белыми, моргающими, точно подмигивая кому, ресницами. Взгляд
этих глаз как-то странно не гармонировал со всею фигурой, имевшею в себе даже
что-то бабье. Однако же те, кто знал Порфирия Петровича по службе, не
обманывались округлостью его неспешных движений и плавной вкрадчивостью речей.
Да и новые сослуживцы уж успели заметить, что человек он толковый, хотя и не
без странностей.
