— Вам лучше? — негромко промолвил он наконец. — Вы оправились, Алекс?
— Я сама виновата. — Она мельком взглянула на него и тут же отвела глаза. — Вы сделали то, о чем я вас попросила. Я глупо вела себя. Вы, должно быть, сочли меня непроходимой тупицей.
— Нет, — возразил он, — значит, я прощен?
— Мне не за что вас прощать. — Последовала короткая пауза. Александра снова бросила на него робкий взгляд. — Давайте лучше забудем об этом. Притворимся, что ничего такого не было. Прошу вас.
— Уже забыто. — Он склонился к ней. — Ваше счастье и ваше душевное спокойствие — единственное, что заботит меня, Алекс. Отныне и навсегда.
Они не заметили, как закончилась музыка. Неожиданно мистер Кортни хлопнул лорда Эмберли по плечу.
— Я тут как раз говорил миссис Кортни, как приятно видеть молодых влюбленных, милорд, простите меня за эту фамильярность, — громогласно заявил хозяин бала. — Так друг другом заняты, что даже сигнала к ужину не услышали. — Его добродушный смех поддержали оставшиеся в гостиной.
Лорд Эмберли с сожалением вздохнул и улыбнулся Александре.
— Подойдем к мисс Стэнхоуп и Колину? — предложил он.
— Да, — натянуто улыбнулась она в ответ.
На следующее утро лорд Эмберли в ожидании Александры вел за завтраком разговор с сэром Седриком. Он надеялся успеть показать ей галерею и, быть может, даже часовню до того, как она отправится с Мадлен и Домиником на утес. Вчера вечером Мадлен решила присоединиться к этой поездке, и Джеймс Парнелл последовал ее примеру.
Вот уже много лет подряд сэр Седрик проводил один из летних месяцев в Эмберли-Корте. Он был ближайшим другом покойного графа и до сих пор поддерживал приятельские отношения с его вдовой. Светский сезон они вместе проводили в Лондоне.
Лорд Эмберли частенько задавался вопросом, почему эти двое не поженятся. Его матери не было и пятидесяти, и она до сих пор была удивительно хороша собой. Сэр Седрик всего лишь на пару лет старше ее. Он вдовец: жена его умерла от туберкулеза через три года после свадьбы. Сэр Седрик — мужчина импозантный, несмотря на то что ранняя седина немного старит его.
Но эти двое даже и не думали о свадьбе, да и о романтических отношениях тоже. Но оба, несомненно, питали друг к другу искреннюю симпатию и были связаны крепкими узами дружбы. Его мать очень любила своего мужа и после его смерти целый год, если не больше, не могла оправиться от горя. Сэр Седрик повсюду носил с собой миниатюру жены, которую потерял, когда ему было всего каких-то двадцать лет. Наверное, так любить можно только раз в жизни, пришел к выводу лорд Эмберли.
— Не обращайте на меня внимания, если вам надо ехать по делам, — сказал сэр Седрик, заметив, что его сосед по столу давно закончил завтракать. — Я подожду вашу мать и леди Бекворт, я обещал дамам сопроводить их сегодня утром в Абботсфорд. Ох уж эта беззаботная жизнь, Эдмунд!
— Вы меня не задерживаете, — возразил лорд Эмберли. — Я жду Алекс. Надеюсь, мы успеем посмотреть галерею до того, как она поедет кататься верхом.
— Но мисс Парнелл уже давно в музыкальной комнате, — сообщил сэр Седрик. — Я услышал, как кто-то играет там, когда возвращался с прогулки; заглянул, а это она. Сидит за инструментом, никого вокруг не замечает, ну я и поспешил прочь. Всегда видно, когда человек хочет побыть один. А она даже не пригласила меня остаться и спеть для нее!
Лорд Эмберли рассмеялся и встал из-за стола.
— В таком случае я покину вас, если не возражаете. Может быть, она еще там.
Она действительно была там. В холле раздавались приглушенные звуки музыки. Граф в нерешительности постоял у дверей, развернулся и пошел в библиотеку. Видно, ей действительно надо побыть одной, и ему не хотелось беспокоить ее. Он и не думал подслушивать, но завораживающие звуки словно магнитом тянули его к дверям. Он стоял и слушал, не в силах припомнить эту мелодию.
Замысловатый мотив проникал в самую душу. Что бы это ни было, ничего подобного лорд Эмберли раньше не слышал. Что за композитор это написал?
Когда музыка подошла к концу, граф постучал в дверь и открыл ее. Александра уже поднялась и теперь стояла у инструмента.
— Прошу прощения! — вспыхнула она. — Я вас побеспокоила?
— Что это было? — ответил он вопросом на вопрос. — Я только конец слышал, Алекс. Как красиво! Но я не смог угадать, что это за произведение.
— О, так, ничего особенного, — смущенно пожала она плечами. — Я просто так играла, хотелось выразить свои чувства.
— Хотите сказать, что это ваша собственная композиция?! — удивился лорд Эмберли.
— Да. Так, ничего особенного.
— Эта мелодия потрясла меня. У вас и другие произведения имеются?
— — Я играю для себя, когда остаюсь одна. Сама не знаю что.
— То есть вы никогда не пытались записать их?
— Нет, я не могу. Слова — и то очень трудны. Я иногда пытаюсь излить свои чувства на бумаге, выразить в письменной речи, но с музыкой не получается.
Девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке. Щеки ее горели, она уставилась на его шейный платок.
— Простите меня. — Лорд Эмберли попытался сгладить неловкость. — Я говорил вам, что вы можете приходить сюда, когда захотите, вас тут никто не потревожит. Не думайте, что я специально подслушивал. Я просто пришел спросить, не желаете ли вы посмотреть перед прогулкой галерею, и ждал, пока вы закончите.
— А время есть? Он улыбнулся:
— Вряд ли Мадлен вскочит спозаранку после вчерашнего вечера. Думаю, времени у нас предостаточно.
— В таком случае с удовольствием. Вы вроде бы говорили, что это ваша любимая комната? — припомнила Александра,
— В каком-то смысле да. Там собраны все семейные портреты. Нам повезло, что в старом доме не было большой галереи. Именно по этой причине семейные портреты хранились в городском особняке и избежали пожара.
Александра взяла его под руку, и лорд Эмберли с любопытством взглянул на нее. Что еще ему предстоит узнать о своей невесте? Рядом с ним шла строгая, серьезная, бесстрастная женщина. Мало кому удавалось заглянуть под эту маску. Вначале он и сам решил, что это и есть настоящая Александра, а то, что он увидел при первой их встрече, не более чем мираж, игра воображения. Но с тех пор многое открылось ему — ее красота, полнота чувств, любовь ко всему прекрасному, музыкальный талант, страстность. Но все же графу казалось, что он совершенно не знает Александру.
Граф все еще чувствовал себя неловко в ее обществе, как, впрочем, и она рядом с ним. Но несмотря ни на что, он все более и более убеждался, что эта задачка стоит того, чтобы решить ее, и что ему по чистой случайности достался бесценный приз.
Когда брат спустился в столовую, Мадлен в полном одиночестве восседала за столом.
