— Даже мне. Кэтрин, мы здесь будем учить плавать наших детей — а потом строго запретим им одним ходить на озеро.
— Это не понадобится, — возразила Кэтрин. — Мы будем ходить с ними, когда они попросят.
— А если мы не сможем, — сказал Джаспер, — с ними всегда сможет пойти брат или сестра.
— Да. — Кэтрин улыбнулась и приставила к глазам руку козырьком. Солнце светило очень ярко.
— Счастлива? — спросил Джаспер.
— Гм… — проговорила она. — Да. А ты?
— Счастлив, — ответил он.
Кэтрин показалось, что она никогда не была так счастлива в жизни. Около недели назад она вступила в брак, ожидая, что это не принесет ей ничего, кроме страданий. Однако сейчас…
Солнце спряталось за облако, и Кэтрин убрала руку от лица.
— А любовь? — спросил Джаспер. — Кэтрин, ты любишь меня?
«Конечно, люблю». Кэтрин с трудом сдержалась, чтобы не произнести эти слова вслух. Но…
— Ты имеешь в виду, не выиграл ли ты свое пари? — осведомилась она.
Джаспер улыбнулся. Он был уверен в ответе. Уверен в ней.
— Так выиграл? — Его глаза лукаво блестели. — Я не буду ни на что претендовать. Но настала пора признаваться. Так выиграл я или нет?
Кэтрин на мгновение прикрыла глаза.
Ее одурачили. Сегодня он старался изо всех сил — точно так же, как тогда в Воксхолле. Эти разговоры о детях, слеза, купание — все это часть тщательно продуманной кампании.
Кэтрин поспешно встала, надела платье и кое-как, без посторонней помощи, застегнула его.
Джаспер продолжал лежать.
— Кэтрин, — позвал он. — Давай на какое-то время забудем о пари. С моей стороны было нечестно напоминать о нем.
Кэтрин намотала на руку ленты шляпки. Надевать ее она не стала — волосы еще были мокрые. Не сказав ни слова и не оглянувшись, она пошла в сторону дома.
Казалось, солнечные лучи утратили свое тепло и жизнеутверждающую яркость. Казалось, солнце стало иссушающе жарким, а его свет — ослепляющим, и путь домой превратился в невыносимую муку.
Глава 20
Какой же он идиот, черт побери!
Он спросил, любит ли она его.
Вместо того чтобы самому признаться ей в любви.
Он не просто идиот. Он недоумок. У слабоумного получилось бы лучше.
И не важно, что за чувства он испытывает. Он должен был сказать, что любит ее. С Кэтрин ему спокойно. Кажется, что все хорошо, что их брак принесет ему удовлетворение, которого еще не было в его жизни, что он и ей принесет удовлетворение.
Он хотел предложить Кэтрин послать это пари ко всем чертям. А вместо этого…
«А любовь? Кэтрин, ты любишь меня?»
А потом еще хуже…
В результате всю неделю до приезда Шарлотты и гостей они с Кэтрин жили как вежливые, но абсолютно чужие друг другу люди.
У Джаспера не получалось четко сформулировать, что он сделал не так. Не мог же он просто так взять и ляпнуть: «Я люблю тебя». Она спросила бы, что он имеет в виду, и ему нечего было бы сказать в ответ, он молча разевал бы рот, как рыба, выброшенная на берег.
И Кэтрин не пыталась ничего исправить. Она с головой ушла в подготовку праздника, поэтому они почти не виделись. А когда оставались наедине, она превращалась в чопорную дочку викария.
Джаспер решил обсудить дела с управляющим. Каждый раз при виде хозяина тот смотрел на него так, будто получил солнечный удар.
Черт побери, его брак превратился в сплошную проблему. Нет, Кэтрин делает все правильно. Соверши она ошибку, он хотя бы имел удовольствие почувствовать себя оскорбленным. Все дело в нем.
Вот и Коуч стоит с каменным лицом и кисло смотрит на него. Миссис Сиддон и миссис Оливер тоже окинули его недовольными взглядами, едва он спустился на кухню за яблоком. И Кокинг тоже, черт побери!
В Седерхерсте бунт!
В день прибытия гостей Джаспер вдруг вспомнил свое обещание убедить родственников в том, что их с Кэтрин семейная жизнь наполнена счастьем и любовью.
Что ж, ладно!
После раннего завтрака он оделся с особой тщательностью. Кокинг завязал накрахмаленный галстук идеально симметричным узлом. Спустившись в холл, Джаспер обнаружил, что и Кэтрин приложила немало усилий к тому, чтобы выглядеть наилучшим образом. На ней было светло-зеленое хлопчатобумажное платье, ниспадающее мягкими складками из-под кремового шелкового кушака, повязанного под грудью. Подол и края коротких рукавов-фонариков украшали узкие ленты того же цвета. Волосы были собраны в не тугой пучок, из которого было выпущено несколько кокетливо завитых локонов.
Она улыбалась.
И он тоже.
В том-то и суть. Они улыбаются друг другу всю неделю. И почему у челяди хватает наглости смотреть на него с недовольством, непонятно.
— Думаю, — проговорила Кэтрин, — что пока мы будем стоять здесь, никто не приедет. Но как только мы пойдем по своим делам, к крыльцу тут же подкатит полдюжины экипажей.
— Вероятно, — сказал Джаспер, — стоит пойти в сад и сделать вид, будто мы никого не ждем. Так нам удастся обмануть хотя бы один экипаж, и он тут же объявится.
— Великолепная идея, — согласилась Кэтрин и взяла его под руку. — Мы никого не ждем, верно?
— Никогда о нем не слышал, — заявил Джаспер. — И сомневаюсь, что когда-нибудь увижу его. Какое дурацкое имя — Никто! С таким именем можно быть кем угодно, правда?
Впервые за целую неделю он услышал ее смех. Они вышли на крыльцо и спустились по мраморной лестнице на террасу.
— Я слышала, — сказала Кэтрин, — что это очень невзрачный джентльмен и у него такая же невзрачная жена. Мимо такой пройдешь на улице и не заметишь. Что очень несправедливо. Каждый человек ценен и должен быть заметен.
— Возможно, — предположил Джаспер, — ему следовало бы изменить имя на Некто.
— Наверное, — согласилась Кэтрин. — И тогда все будут замечать его и его жену, потому что он Некто.
Они смеялись и веселились как дети, продолжая развивать эту глубокую мысль. А Джасперу доставляло удовольствие смеяться вместе с Кэтрин.
— Смотри, — сказал он, указывая рукой вдаль, — пока мы вели эту высокоинтеллектуальную дискуссию, в поле зрения появился экипаж — нет, даже два.
— Ой, — воскликнула Кэтрин, крепче сжимая его руку, — и первый — карета Стивена! Джаспер, они здесь. Смотри, Стивен скачет верхом рядом с каретой. А внутри Мег и Шарлотта.
Джаспер покосился на Кэтрин. Она сияла от восторга, и он ощутил какую-то незнакомую дрожь… где-то в районе сердца. Нежность? Страстное желание? И то и другое? Ни то ни другое?
Мертон первым достиг террасы. За ним практически вплотную следовал Финис Тейн, которому было не больше семнадцати. Далее ехала карета Мертона. Сэм Майкл Огден скакал рядом со второй каретой, в которой сидели его невеста, мисс Элис Дюбуа, ее младшая сестра и родители, мистер и миссис Дюбуа. Вероятно, Тейн приехал с ними.
