Книга Большая Сплетня, страница 10. Автор книги Светлана Успенская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Большая Сплетня»

Cтраница 10

Но для Игоря она — самое то! Он заворожен ее сказочным принцессовым блеском, он падает в ее протянутые ладони, как переспелый плод — бедный плод неудовлетворенных амбиций. Изуродованный неудачным абортом зародыш. Ублюдок, выродок из кошмарных снов. Горгулья, мечтающая о карьере ангела. Дездемона, превращенная в мавра. Мертвец, притворяющийся живым и дееспособным.

Мой навязчивый бред, моя неотвязная любовь, моя боль…

— Все очень просто. Как в детской книжке с яркими картинками. — Я растолковываю суть дела. — Представь, если в конторе разнесется сумасшедшая сплетня — например, будто бы у тебя объявился дядюшка–миллионер в Америке, или что у тебя сумасшедший роман с Пугачевой, или что ты внебрачный сын бывшего президента, или твоя мать в молодости была любовницей американского шпиона… Только представь, что станет потом! Через день о тебе говорят на всех углах, во всех курилках, в столовой во время обеденного перерыва, в автобусе по дороге с работы! Тобой заинтересуются даже те, кто сроду не замечал тебя и сроду о тебе не слыхивал. И каждый добавляет к новорожденной сплетне что–то свое — так первоначальный слух обрастает невероятными подробностями, крепнет, набирает силу. Совершенно немыслимый вначале, он становится абсолютно реальным в конце своего странствия по многим, очень многим устам. Он обретает плоть и кровь, оживает, материализуется, как ночной высокотемпературный бред…

Его глаза лихорадочно блестят. В этот миг он думает о Леди Ди. Я знаю — он думает о ней, даже если он станет отнекиваться, даже если зашьет себе губы суровой ниткой, чтобы случайно не проговориться.

— А потом? Что будет потом?

— Потом?.. Важно, что будет сейчас, уже скоро… Сплетня постепенно видоизменяется. Американский дядюшка неудержимо превращается в Билла Гейтса. Роман с поп–дивой сулит скоропалительный эстрадный брак и начало собственной сольной карьеры. Блудный папаша–президент признает своего сыночка и за ручку возводит его к вершинам власти. Мать, бывшая в молодости любовницей американского шпиона, постепенно превращается в национальную героиню — и ты вместе с ней. Отныне все взоры обращены на тебя! Каждое твое слово кажется значительным и важным. В нем открывается потайной, сокровенный смысл. Даже если ты мимоходом бросишь «пойду отлить» — все задумаются: как отлить, почему отлить, зачем? Где, наконец, он сделает это? Делает ли он это, как мы, простые смертные, или у него необыкновенное анатомическое устройство? Может быть, он во время физиологического процесса поет? Рисует на стенах? Смущенно сдергивает воду, надеясь водопадным рокотом заглушить смущенное цвиканье струйки по фаянсовым стенкам?

— Смеешься? — уныло бормочет он.

Конечно, смеюсь! Сквозь слезы…

— Если ты скажешь «хочу есть», они подумают: а что именно он хочет есть? Что вообще он употребляет в пищу? То же, что и мы? Или что–то особенное? Может быть, его дядюшка, Билл Гейтс, рекомендует племяннику что–то диетическое? Может, эстрадная дива кормит его исключительно акридами и медом? Может быть, мать–шпионка вскормила его молоком волчицы? Может, отец–президент выписывал для него молочко райских птиц?.. Отныне каждый твой поступок рассматривается под лупой, вызывает повышенный интерес. Отныне каждое твое действие, даже неудачное, даже ошибочное, окрашивается в положительные, радужно–карамельные тона. Отныне ты — властитель умов и сердец, и даже самые отъявленные скептики, порицающие слухи, признают: что–то в нем есть… Он не такой, как мы!

— А если вскроется, что ничего нет — ни романа с дивой, ни папаши–президента, ни американского дядюшки, ни матери–шпионки? Ничего нет — все фикция, обман, слух, сплетня?

— Ничего страшного… В сплетне важна не столько ее истинность, сколько сам факт сплетни. Даже если ты будешь отрицать возникшие слухи — бесполезно, сплетня только усилится. Будешь оправдываться — тебе никто не поверит. Расскажешь правду — правда будет казаться настоящей ложью. Никто не властен над сплетней, в особенности ее персонажи, потому что она руководит ими по собственному усмотрению. Не удивляйся, если помимо романа с эстрадной дивой впоследствии ты окажешься еще и обладателем гарема темнокожих мальчиков. Или если кроме матери–шпионки тебе навяжут еще и братца–скупщика краденого… Но даже само финальное разочарование, на излете сплетни, в принципе неизбежное, будет неминуемо скрашено сладкой патокой всеобщей иллюзии. В конце концов, дядюшки имеют свойство умирать, романы — заканчиваться, президенты — переизбираться… Все рано или поздно прекращается: и жизнь, и слезы, и любовь. И даже сама сплетня!

— А что остается в сухом остатке? — недоверчиво ухмыляется он.

— Дивиденды, так сказать, — то, чего ты сумел достичь в разгаре сплетни. Ковать железо надо, пока оно горячо. Но даже когда сплетня отгорит, после нее останется стойкое послевкусие. Ведь о тебе столько говорили — значит, ты чего–то стоишь. В сознании людей намертво заложено: ты — это ты! После того как огонь отбушевал, на пепелище, удобренном золой, взрастает жирная поросль. Сухая трава, сгорев, дает жизнь свежей отаве. И вот уже Железная Леди, перебирая кандидатуры на повышение, мысленно оглядывает полчища равномерно–серых претендентов… «Кто? — вопрошает она. — Кто из них достоин занять сей ответственный пост?» Терехин? Попик? Неужели же Губасова? Разведенки Таня и Тамара? Или Фирозов, шарахающийся от собственной тени? И тут перед ее мысленным взором всплывает фигура, многажды запечатленная в памяти гигантской, недавно отгремевшей сплетней. Услужливая Мнемозина незаметно подсовывает ей твою фамилию, отбрасывая мелкую отдельскую шелупонь. И вот уже твоя персона затмевает всех конкурентов, взгромоздившись на пьедестал из первосортной, хорошо отточенной, великолепно сконструированной сплетни. Большой сплетни, огромной сплетни, великолепной сплетни размером с целый мир!

— А может, все же проще подружиться с Железной Леди? — уныло спрашивает он, боясь и мечтая.

Мечтая о большой, гиперболической сплетне. И о Леди Ди, конечно, мечтая.

Пожимаю плечами, замолкаю. Тускло произношу, невыразительно, подпуская в голос явной неуверенности:

— Попробуй. Может быть, получится…

Но он не хочет пробовать, боится ошибиться. Он хочет действовать наверняка. Он хочет Леди Ди.

На следующий день он начинает свой крестовый поход — неумело, топорно, грубо.

— Привет! — улыбается, подкараулив Леди Ди в коридоре.

Но та проскальзывает мимо него, как морская пена между неплотно сведенными пальцами. На ее лице — потустороннее удивление.

Первый заход — он же последний.

В обеденный перерыв Ромшин прилежно трудится над тарелкой невкусного экструзивного супа.

— Слушай, а откуда возьмется сплетня? — спрашивает, торопливо дожевывая хлеб. — Ведь не бывает же ни с того ни с сего…

— Ты о чем? — удивляюсь я, как бы запамятовав вчерашний разговор. Как бы не заметив его утренней попытки, похожей на пытку. Потом вдруг догадываюсь: — Ты что, решился?

— А что мне остается делать?

Он — как четырехлетний малыш, который соглашается на укол в надежде на обещанное родителями мороженое.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация