Но потом мысли вновь мало-помалу улетучились из головы, череп отяжелел, налился свинцовой непроницаемой густотой. Окружающее ее пространство тоже неуловимо изменилось. Контуры обступающих предметов расплылись и вместе с тем как-то придвинулись к ней со всех сторон, переносица партнера опасно приблизилась, точно он склонился к ней. Танцующе закружилась голова, все вокруг завертелось в торжественной черно-белой круговерти, подернулось сначала легкой дымной поволокой, потом окуталось сернистым тяжелым туманом – и внезапно нырнуло в навалившуюся со всех сторон тьму.
Очнувшись, Маша увидела себя лежащей на полу. Внимательный взгляд супервайзера пытливо и без эмоций наблюдал за ее возвращением из небытия.
– Ничего страшного, – послышался тот же доброжелательный голос, – на первых порах это случается со всеми новичками. Сначала вам будет трудно просидеть даже час, но после нашего тренинга вы сможете выдержать и три, и четыре…
Действительно, к исходу второго уровня обучения Маша уже могла высидеть без обморока несколько часов подряд. Голову кружили невероятные видения, странные, приятные призраки будоражили воображение. То она казалась себе духом, летящим сквозь безвоздушный космос, то ее тело внезапно разрасталось до ужасной величины, грозя поглотить весь куцый подлунный мир с его линейными и временными атрибутами, приметами и признаками…
Выслушав ее сбивчивый восторженный рассказ, супервайзер важно заметил, точно речь шла о чем-то совершенно обыденном:
– Да, это называется экстеоретизацией. В эти минуты ваш бессмертный дух, тэтан, покидает телесную оболочку и странствует по Вселенной. В этом и состоит цель упражнения. Дать почувствовать вам, что вы не только и столько бренная плотская оболочка, но – дух!
Маша была счастлива.
«Неужели это правда? – не веря самой себе, думала она. – Неужели теперь я могу то, что для других невозможно, – выйти из собственного тела? И это только после двух уровней, а что же будет потом, когда я закончу полный курс?»
В предвкушении новых побед над собой она записалась на новый тренинг. Мать выделила ей деньги почти безропотно. Только поинтересовалась:
– Ну и чем же ты занимаешься?
– Выхожу из своего тела, – серьезно ответила дочь.
– Зачем?
– Чтобы ощутить свою бессмертную душу.
– А что, обычно ты ее не ощущаешь?
– Обычно – нет, – отрезала Маша. Ей вообще теперь было неинтересно разговаривать с не посвященными в таинство людьми.
Что они понимают вообще? Чем занимаются? Утром идут на работу, чтобы вечером, еле волоча ноги, вернуться домой, – убогие, ограниченные люди, не видящие дальше своего носа и своего кошелька. Она, Маша, все больше отдаляется от них. Теперь она посвящена в сокровенную тайну, обладает скрытым от других знанием, которое представляет собой огромную драгоценность, поскольку ведет ее к заоблачным вершинам духа, к немыслимому совершенству.
Теперь после четырех часов напряженного вглядывания в переносицу партнера она уже заранее угадывала приближение приятного восторга, эйфорической радости, упоения, которое раньше было чуждо и незнакомо ей, которое раньше ее пугало. А ведь с партнером они до сих пор не перемолвились и парой слов!
– Я записал вас на двадцать пять часов терапии, – счастливо улыбаясь, поведал ей организатор учебного процесса. – И еще на два курса интенсива. По мнению вашего супервайзера, вам совершенно необходимо их пройти.
А что такое терапия? – осведомилась Маша, с тоской думая о том, что опять придется обращаться к родителям с унизительной просьбой о деньгах.
Терапия – это оказалось совсем не страшно и даже приятно. Правда, на пальцы надевают всякие электроды, и от этого становится не по себе – вдруг током долбанет, но вскоре о проводах совершенно забываешь, увлекшись разговором. Лежишь себе, как на пляже, закрыв глаза, а в это время тебя расспрашивают о детстве, о родителях, друзьях и знакомых… Вспоминаешь, рассказываешь, делишься переживаниями…
Когда они с терапевтом добрались до недавней ссоры с Алексеем, Маша чуть было не расплакалась навзрыд. Она вспоминала обидные слова Алексея, его надменный тон и то, как он смотрел на нее свысока, точно на что-то мелкое, недостойное его внимания, и выразительно захлюпала носом. А потом, через несколько сессий, описывая то, что случилось между ними, в третий или четвертый раз, Маша поняла, что совершенно справилась с болью. В пятый и шестой раз она повторяла слова Алексея уже без всякого выражения, а на седьмой ей стало просто смешно, что она так долго мучилась из-за такой ерунды!
Еще несколько раз она прорабатывала с терапевтом болезненные эпизоды, пока не стала отзываться о случившемся не иначе как с юмором.
– Прекрасные результаты! – похвалил ее терапевт. – Мы почти закончили работу с вами.
– Удивительно! – восхищенно улыбнулась Маша в ответ. – Еще недавно я не могла вспоминать о нашей ссоре без слез, а теперь не чувствую никакой боли. Абсолютно никакой! Теперь мне так легко и свободно, я просто парю! Я сбросила оковы, которые меня так долго угнетали!
– Стерт травматический инцидент, грамма обезврежена, – глубокомысленно заметил терапевт. – Теперь вы убедились, какая огромная сила заложена в сенсологии?
– О да! – кивнула Маша. – Я стала просто другим человеком – более сильным, более способным, более нормальным…
На следующем предписанном ей курсе тоже было ужасно интересно. Девушку посадили на стул, и супервайзер делал все, чтобы столкнуть ее с сиденья. Задачей студентки было как можно дольше удержаться на стуле, не обращая внимания ни на какие коварные выдумки. То ее с невинным видом просили подойти к окну и взглянуть, идет ли дождь на улице, – Маша послушно выполняла указание и получала за это грозный «фланк», то пытались столкнуть со стула силой и вообще применяли миллион самых виртуозных хитростей, маскируя их усыпляющей легкомысленной болтовней.
К концу занятия Маша так наловчилась в упражнениях, что теперь держалась за сиденье мертвой хваткой. Что бы ни делал коварный наставник, она во всех его действиях и словах усматривала желание свергнуть ее с гипотетического трона – прохаживался ли он мимо нее, настороженно поскрипывая башмаками, просил ли подать ручку, не вставая со стула, – во всех его просьбах она с обостренной подозрительностью пыталась разглядеть подвох. К концу занятия она так сжилась со своей ролью, что не могла освободиться от нее несколько дней, постоянно пребывая настороже.
По дороге домой в метро ей вдруг начало казаться, что пассажиры переполненного вагона все, как один, мечтают сбросить ее на пол с кожаного сиденья. Дома ей казалось, что мать, возясь с посудой на кухне, то и дело совершает резкие движения – только чтобы отвлечь ее внимание и сбросить ее с кухонной табуретки. Вскоре стул приобрел метафорическое значение и представился ей с трудом отвоеванным местом в пространстве, на которое зарятся другие люди.
