— Так вы же не шли! — Следователь с телячьими глазами улыбнулся обезоруживающей белозубой улыбкой. — Как же, Алексей Михайлович, еще прикажете поступать? По повестке вы не являетесь…
— А я газет не выписываю, в почтовый ящик не заглядываю…
— Дома вас не бывает…
— Дела все, дела!
— Вот и пришлось вас принудительно препроводить для…
— Для допроса?
— Нет, для беседы, пока только для беседы. Хотелось узнать, что вам известно об авантюре, которую затеял ваш шеф.
— О какой еще авантюре? — допрашиваемый вскинул на следователя удивленные глаза. На дне их читалась тщательно ретушируемая тревога.
— Вы что ж, телевизор не смотрите, шоу «Укрощение строптивых»?
— Нет, не смотрю.
— Ну, тогда я объясню… Тропический остров, компания похищенных девиц, издевательства над ними, преступления и так далее…
— А от меня-то что вам нужно?
— Координаты острова… А также все, что вы можете сообщить по этому поводу.
— Я ничего не могу. Ничего не знаю. Я старый человек, на пенсии давно, ничего не помню…
— Нам известно, что вы курировали строительство на острове, собирали данные о потенциальных жертвах…
Он понял: ничего не зная наверняка, следователь только закидывал удочки.
— Я? В первый раз об этом слышу, — откровенно рассмеялся ему в лицо Кузовлев.
Следователь напрасно старается — ведь он не из тех, кто предает своего Хозяина. Он будет служить ему до последней капли крови. Чьей крови — не уточняется.
По слухам, Ларик Кедров ныне был неплохо устроен. Он работал начальником службы безопасности крупного банка. Строгий черный костюм, галстук, белоснежная рубашка, тонкие золотые очки — ни дать ни взять, преуспевающий банкир.
Судя по выражению лица, бывший подчиненный Кузовлева был не слишком рад визиту коллеги. Вероятно, он подозревал того в стремлении устроиться на работу и ждал униженных просьб. Хотя, возможно, тот пришел по поводу вчерашней повестки из милиции. Все это было чертовски неприятно!
— А, это ты… — кисло вымолвил Ларик, отводя взгляд.
— Надо поговорить, — сурово произнес Кузовлев. По его безапелляционному тону стало ясно: он настроен очень серьезно.
— Где будем говорить?
— У меня в машине.
Через несколько минут они рука об руку вышли из зеркального здания банка и сели в видавший виды «москвичонок». Автомобиль, паралитически дергаясь, отъехал по направлению реки. Престижный офисный район остался позади, дорога стала расхлябанной и ямистой, как стиральная доска, а вдоль обочины потянулись захламленные пустыри промзоны.
— Тебя уже вызывали? — коротко спросил Кузовлев.
— Завтра пойду, — с недовольным выражением лица ответил Кедров.
— Не ходи.
— С чего это вдруг?
— Не надо.
— А дальше что? — невесело усмехнулся Ларик. — Привод под конвоем?
Ты знаешь, Михалыч, я сейчас солидный человек, мне свое место терять неохота.
— Догадываешься, о чем речь будет?
— Есте-с-с-сно…. Не дурак же я.
— И что, расскажешь?
— По мере сил.
— Хозяина заложишь? — жестко произнес Кузовлев.
— Он мне больше не хозяин. У меня нынче новый шеф.
Он замолчал, напряженно глядя перед собой.
— Слушай, — нарушил молчание Кузовлев, — связь с ним нужно наладить, с Хозяином… Надо его предупредить!
— Связи у меня нет никакой. Он сам так решил. Ну, ты же сам знаешь: что ему в голову втемяшилось, не выбьешь. Разве что через вертолетчика предупредить… Да и то, наверно, бесполезно: я сам лично инструктировал его насчет контактов. Дохлое дело! — уверенно заметил Кедров.
— А как вертолетчика найти?
— Да я же говорю тебе, дохлое дело…
— Мне решать… Как его найти?
— Костаки Тео, живет в городке на побережье…
— Погоди, сейчас запишу. — Кузовлев медленно полез рукой в нагрудный карман. — Память стала что-то подводить.
Кедров ухмыльнулся, терпеливо ожидая окончания неприятного разговора.
— Значит, все-таки пойдешь? — промолвил Кузовлев, неторопливо доставая ручку.
— Конечно, пой… — Кедров не договорил. Неожиданно он захрипел и стал плавно заваливаться на левый бок. Рубашка в просвете расстегнутого пиджака медленно окрашивалась красным. Лицо покрылось смертельной бледностью, а глаза закатились под лоб, точно подергиваясь белесой пленкой.
— Я же говорю, не надо ходить, — будничным голосом проговорил Кузовлев и, перегнувшись через обмякшее тело, дернул дверцу машины.
Тело Кедрова, мягко всплеснув руками, повалилось в битые кирпичи, пачкая черной липкой жидкостью чахлые кустики чуть тронутой заморозками травы.
Пистолет с глушителем Кузовлев выбросил по дороге в небольшое озерцо, куда местная артель сливала промышленные стоки.
Ему нужно было торопиться.
* * *
Огромные библейские глаза Тео Костаки, казалось, грозили вылезти из орбит. Говорила же ему его жена: не связывайся… Говорила ему любовница София…
Высокий седовласый тип в широкополом плаще, карман которого выразительно оттопыривался, скрывая, по-видимому, что-то огнестрельное, на ломаном английском потребовал отвезти его на остров.
Тео что-то бессвязно залопотал в ответ на его просьбу. Он жалобно блеял про свою жену, про любовницу Софию, детей Ласту, Косту, Александрину и даже про любимца Теократиса, но этот сумасшедший русский его не слушал. Он выразительно опустил руку в карман просторного плаща.
— Мне запрещено инструкцией брать на борт посторонних, — лопотал летчик, но проклятый карман плаща, точно магнитом, приковывал испуганный взгляд бедного Тео.
И тогда, дрожа от ужаса, бедный пилот сдался.
— Позвольте попрощаться с женой, — жалобно пролепетал он, шмыгая носом. Но незнакомец его не понял, кивнув на готовый к взлету вертолет.
Тео не сомневался: нынешний рейс на проклятый остров окажется последним для него. В своей жизни он сделал всего три ошибки, и все три — смертельные. Первая ошибка — что он вообще согласился на эту работу, вторая — что за дополнительные деньги согласился забрать пакет с острова, а третью он совершает сейчас, в эту минуту. Третья ошибка обычно бывает последней…
Разогнав вокруг себя клубы пыли, вертолет наконец нехотя вздрогнул, натужно взвыл и неторопливо оторвался от земли. Он нес на борту двоих людей.
Глаза одного из них были выпучены от ужаса.
* * *
— Эй, кто-нибудь! — слабо пролепетала Надя, приподнимаясь на локте.
